Второй вариант. Вся сложность имеет не этическую, а чисто технологическую природу. Сделать текст, интересный для очень широкого круга читателей, написанный прозрачно, понятно, динамично — задачка в духе «сядь и сочини шлягер». Тут нужны особые способности. Высокоумный самовыраженец может тысячу раз заявить: «Подобной дрянью я пачкать благородное стило не стану. А делов-то: месяцок посидеть за «клавой», наступив на горло собственной песне, и вот тебе бестселлер». Однако никто не знает, получится ли у него продаваемая книга на самом деле. Бывало и то, и другое.
Поэтому каждый может: а) сделать бестселлер; б) не сделать бестселлер. И в последнем случае объяснить свою неудачу причиной номер один или причиной номер два. На выбор. Возможно, он окажется прав…
Шайбу! Шайбу!Успех совсем другого свойства даруется фэндомом. Нет смысла обсуждать здесь, чем фэндом хорош и чем он плох. Важнее другое: у него, в силу определенной организованности, есть возможность, во-первых, обеспечить избраннику рекламу (как через интернет, так и по «сарафанному радио») и, во-вторых, одарить его литпремиями.
В настоящее время нет никакого единого фэндома. Существует несколько влиятельных группировок. Каждая из них подчиняется своим авторитетам, но никогда не ведет себя как партийная фракция в Госдуме, где все обязаны голосовать унифицированно. Ничего плохого нет ни в их существовании, ни в консолидированных действиях. Это естественная часть литературного процесса в секторе фантастики. Деталь антуража. Одно из правил игры.
Четыре самых устойчивых группировки фэнов: Харьковская, Питерская, Московская старая и Московская новая.
Наверное, отечественный фэн-дом достоин самостоятельной статьи или даже книги. Но в данном случае важно лишь то, как возможности каждой группировки связаны с механизмом литературного успеха. Редко кто замечает, что любая организованная часть фэндома, помимо товарищества немолодых сильно пьющих фантастоедов (вариант: молодых и не сильно пьющих фантастоедов), представляет собой группу людей, поддерживающих определенный набор идеалов. Эти идеалы нечасто проговариваются фэнами вслух, порой они варьируют в широком диапазоне, но просматриваются у каждой группировки довольно четко.
Следовательно, «избранник» всякой группировки должен в своем творчестве и отношениях с людьми фантастики соответствовать корпоративному идеалу. Так, например, Московская старая группировка фэндома исповедует либеральное мировидение, традиционный гуманизм, критически относится к советскому времени, предпочитает научную фантастику, а не фэнтези, уважает четкий динамичный сюжет и оригинальные идеи; к религиозным вопросам она индифферентна. Три наиболее известных приобретения нашей фантастики, сделанных с подачи Московской старой группировки, это Александр Громов, Владимир Васильев и Алексей Калугин.
Другой пример: Московская новая группировка, в том числе ее ядро — клуб «Стиратели» (по составу намного шире Москвы и Московской области). Ей ближе фэнтези, эзотеризм, магизм, этика профессиональной состоятельности и абсолютной независимости личности в любом мире. Она отрицает любое стеснение индивидуальной свободы, она не видит каких-либо законов, которые стоило бы соблюдать, кроме правил поведения, установившихся между членами команды, сбитой для решения конкретной задачи; после распада команды все эти принципы теряют смысл. Московская новая группировка аполитична. Предметы, которые старым фэндомом отнесены к периферии интересов, столь же маргинальны и для нее. Мощную поддержку от этого сообщества получили Алексей Пехов, Роман Афанасьев, Ольга Громыко, Елена Бычкова и Наталья Турчанинова.
Беспечный ездокВ фантастике есть своя альтернатива, как есть она, скажем, в музыке. Никто до конца не смог дать ей точное определение.
Допустим, существуют идеи, этические принципы или эстетические стили, близкие и дорогие для множества людей, но нет никакой определенной группы, поддерживающей их. Допустим, какой-то фантаст примется ярко и талантливо манифестировать эти идеи (стили, принципы) в своих текстах. Поскольку они окажутся в некоторой оппозиции к четко выраженным корпоративным ценностям или, по крайней мере, выпадут из общего потока, — а для литальтернативы вообще характерен дух оппозиционности, — то поставивший на них писатель может получить славу духовного авторитета альтернативы. Разумеется, это произойдет только в одном случае: если альтернативные элементы вызовут душевный резонанс у множества читателей.