Но это и не главное. Главное, что профессия избрала меня. Помню тот листок формата А4, первый авторский договор, который дал мне право говорить: я — писатель!
Помню, как со мной начали здороваться продавцы на книжном рынке. И как все местные газеты публиковали мои интервью и портреты с единым лейтмотивом: офицер милиции пишет фантастику!!! Даже журнал «Милиция» дал заметку с двусмысленным заголовком «Милиционер написал фантастическую повесть». Звучало так, как будто обезьяна заговорила человеческим голосом… а все равно приятно.
А еще, как ко мне домой пришла девочка из школы, где я учился (и откуда меня только чудом не вышибли за хулиганство), и взяла у меня интервью для школьной стенгазеты.
И как маститые калужские авторы подходили со стереотипным вопросом: «А как бы и мою книжечку (роман/повесть/рассказ/сказку) пропихнуть куда-нибудь в Москву?».
Еще помню, как меня приняла страна — Москва, Питер, Урал… Как люди, о которых я раньше только слышал или читал, вдруг начали с уважением жать мне руку. Помню, как сидел в редакции «Уральского следопыта», где приветствовали нас, свежеиспеченных лауреатов «Аэлиты», «Старта» и других «слоников», и думал: «Неужели это не сон?».
Да простят мне читатели эти милые пустяки, эти маленькие лепестки, ласкающие самолюбие, которое в избытке есть у любой творческой личности. Главное — в другом.
Главное — потрясающее чувство свободы, которое пришло вместе с первой книгой. Отныне можно было выбирать любую работу, любой город, любую судьбу. И не страшно ошибиться, потому что главный выбор уже сделан, главное всегда со мной.
Приятно не бояться никакого начальства и приятно, что начальство это знает. Замечательно, что вообще вокруг все знают: у тебя за душой есть что-то более значимое, чем рабочий день, оклад и вечерняя бутылка пива.
Приятно утром просыпаться в одном мире, а за рабочим столом погружаться в другой.
Что тут говорить… Это просто фантастика.
Олег ОВЧИННИКОВ:Наверное, это приятно, когда тебя узнают в магазине, в метро или на улице, а милиционер, проверив паспорт, робко просит автограф. Но признание членов семьи намного приятнее и важнее. Мне, например, сложнее всего было добиться понимания от старшей дочери, для которой фраза «папа работает» означала лишь, что этим вечером ей снова не удастся поиграть в Симов.
Но все изменилось 12 января, когда я наконец перестал «заниматься ерундой» и сел писать фэнтезийный роман для детей. Катерина, во-первых, извела меня вопросом: «Ну, ты принес новую главу?», что отлично стимулирует творчество; во-вторых, стала заходить в мой кабинет на цыпочках и поминутно шипеть на младшую Юльку: «Тихо ты, не видишь, папа работает!». А когда я прочел ей вслух одну из последних глав, написанную в стихах, бросилась мне на шею, что в девятилетнем возрасте вообще-то считается недопустимым проявлением чувств.
Тогда-то я и подумал: «А может, и вправду все не зря?».
Сергей ЛУКЬЯНЕНКО:Моя история будет связана с автографами — и будет состоять из двух частей.
Помню, как в 1989 году я приехал в тогда еще Свердловск на свою первую «Аэлиту». У нас была небольшая алма-атинская делегация, и с собой мы привезли так называемые «книжки-минутки»: отпечатанные на дешевой газетной бумаге, никак не скрепленные брошюрки из шестнадцати листочков, где публиковались наши же рассказы… Это нельзя было назвать ни книгой, ни газетой. Вообще в ту пору изданий подобного формата не существовало, мы были первыми. Фэнов, понятное дело, формат не смущал — и «минутки» довольно активно покупали. И вот кто-то, купив эту брошюрку, подошел ко мне и попросил автограф. Я очень смутился: в моем представлении на такой несерьезной книжке автограф ставить было нельзя. Но фэн настаивал. «Через десять лет вы станете знаменитым писателем, — шутливо сказал он, — а у меня будет уникальный автограф!»
Как ни странно, но это и запомнилось, и добавило какой-то уверенности в себе…
А окончательно я почувствовал себя писателем лет через пять, уже имея несколько книг и даже премий… На какой-то встрече у читателя не оказалось моей книжки. И он невозмутимо дал мне свой… паспорт. Я опять же стал возражать, напоминая, что паспорт с моим автографом станет недействительным. «Ничего, — последовал ответ. — Я скажу, что потерял, и получу новый».
И вот тут-то я понял, что это, похоже, действительно успех.