Голеску как раз разглядывал стоящих в очереди людей, когда Амонет, бесшумно подойдя к нему сзади, сказала:
— Ты, кажется, хотел мне помочь? Вот твой шанс, приятель…
— Святый Боже! — Голеску повернулся так быстро, словно его ужалила змея. — Предупреждать надо! Или ты хочешь, чтобы у меня сделался сердечный приступ?
Амонет сунула ему в руки потертый кожаный бювар и небольшой кошелек.
— Здесь мои документы. Заплати пошлину и получи разрешение, иначе вечером останешься без ужина.
— Ты бы не осмелилась так со мной разговаривать, если б знала, кто я на самом деле, — проворчал Голеску, но все же пошел и встал в очередь.
Муниципальный чиновник оказался сравнительно честным, поэтому очередь двигалась быстро. Спустя примерно час мужчина, стоявший перед Голеску, получил разрешение продавать бумажные красно-желто-голубые флажки и отошел в сторону. Голеску шагнул к столу.
— Документы, — сказал чиновник, зевая.
— Прошу! — Голеску с показной любезностью разложил перед ним бумаги. Чиновник прищурился.
— Амонет Кематеф, — прочел он. — Работает под псевдонимом Мадам Айгюптос… Русская, что ли?… Кроме того, здесь сказано, что ты — женщина.
— Это не мои документы, — поспешил объяснить Голеску, состроив оскорбленную мину. — Это документы… моей жены. И никакая она не русская, моя жена чистокровная египтянка, она работала танцовщицей в гареме, пока… гм-м… пока с ней не произошел один несчастный случай, из-за которого ее несравненная экзотическая красота понесла некоторый урон. Я увидел ее на каирской улице, где она умирала от голода, и решил ей помочь — из чисто христианского милосердия, разумеется. Вскоре я узнал, что Амонет умеет довольно точно предсказывать будущее. Она, видите ли, является адептом древней египетской системы, которой ее обучили в…
— Гадалка? Две марки, — перебил чиновник. Голеску достал деньги и, пока чиновник выписывал разрешение, продолжал:
— Дело в том, почтеннейший, что на самом деле моя Амонет — единственная дочь высокопоставленного коптского вельможи. В раннем детстве ее похитили свирепые варвары…
— Если будешь трепаться, заплатишь еще три марки, — прервал чиновник, с размаху опуская на разрешение печать.
— Премного благодарен. — Голеску низко поклонился и весьма довольный собой зашагал назад к фургонам.
— Вот, мадам, извольте получить, — поговорил он, протягивая Амонет разрешение.
Не говоря ни слова, та взяла документ и стала внимательно просматривать. В ярком утреннем свете угрюмая мрачность ее черт особенно бросалась в глаза, и Голеску, подавив невольную дрожь, спросил:
— Чем еще может быть полезен госпоже зрелый мужчина в расцвете сил?
Амонет повернулась к нему спиной, чему Голеску в глубине души был только рад.
— Постарайся не путаться у меня под ногами, — сказала она. — Вечером погуляешь с Эмилем. Он просыпается после захода солнца.
С этими словами она скрылась в переднем фургоне. Глядя, как она карабкается на передок, Голеску снова поразился тому, насколько несхожее впечатление Амонет производит, когда смотришь на нее спереди и сзади.
— Если хочешь, я могу бить в большой барабан или играть на тамбурине, — крикнул он ей вслед. — Вот увидишь, я сумею привлечь внимание клиентов! Они будут слетаться как мухи на мед!
Амонет обернулась, и Голеску снова увидел ее белозубую гримасу, которая в данном случае могла означать презрение или сарказм.
— Я не сомневаюсь, что ты способен привлекать мух, — сказала она. — Но для моего ремесла зазывала не нужен.
Недовольно ворча себе под нос, Голеску отправился бродить по ярмарке. Он, впрочем, изрядно приободрился, обнаружив, что кошелек Амонет остался у него.
Палатки и шатры вырастали вокруг, как грибы. Их владельцы развешивали на шестах яркие вымпелы и гирлянды флажков, но жаркий и влажный воздух был недвижим, и они безжизненно никли, не производя впечатления праздника. Голеску приобрел дешевую соломенную шляпу и еще немного побродил по ярмарке, прицениваясь к закускам и напиткам лоточников. В конце концов он купил стакан чая со льдом и булочку с черносливом. Сахарная глазурь, которой была покрыта булочка, показалась ему довольно ядовитой на вкус; тем не менее Голеску съел все и, слизывая с пальцев растаявшую глазурь, направился к небольшой группе деревьев, росших за пустырем на берегу реки. Здесь он растянулся в тени и, накрыв лицо шляпой, задремал. В конце концов, если ночью тебе предстоит выгуливать вампира, днем необходимо как следует выспаться.