— Наша трапеза скудна, — сказал отец Ингасио, — но мы рады разделить ее с вами.
— Мы можем прибавить к ней кое-что, святой отец, — предложил новоприбывший. — Томпсон — великолепный охотник.
У него были холодные серые глаза и седые виски. Великолепный экземпляр белой расы; платье и душа застегнуты на все пуговицы, что бы ни случилось.
— Сейчас пост, — сухо заметил отец Игнасио, — впрочем, для странствующих возможны и послабления. А вы ведь странствуете…
— Да, — улыбнулась женщина, — и довольно долго.
«Прекрасная женщина, прекрасная пара этому лорду Аттертону, спутница знаменитого путешественника, с виду хрупкая, на деле крепкая и сильная. — Отец Игнасио покосился на сестру Мэри. — Эта, напротив, выцвела, сжалась и побледнела, точно моллюск в раковине монашеских одежд. Я и забыл, до чего же бедняжка нехороша собой, ведь мне не с кем было ее сравнивать».
Словно отвечая его мыслям, сестра Мэри торопливо поднялась:
— Я отнесу еду туда, в госпиталь?
Он рассеянно кивнул. С тех пор как пришли новые люди, молодой Глан так и не вышел из-за больничных стен. Что ж, его можно понять.
Шея женщины была как стебель цветка над распахнутым воротом рубахи. Отец Игнасио отвел глаза.
«Я уже стар», — торопливо подумал он, словно мысль о старости могла принести успокоение.
— Мы с Мэри довольствуемся лепешками, — сказал он, — и плодами.
— Здешние фрукты годятся только для черных, — авторитетно сказал Томпсон. — Желудок белого человека их не выносит.
Он энергично орудовал ножом и вилкой. У Томпсона были загорелое лицо и ярко-голубые маленькие глаза. «Он, должно быть, промышлял слоновой костью, прежде чем податься в проводники, — ни с того, ни с сего подумал отец Игнасио. — Такие всегда блюдут свою выгоду. Должно быть, этот лорд ему очень хорошо заплатил».
А вслух сказал:
— Это всего лишь дело привычки.
— Лечить этих дикарей, — дружелюбно проговорил лорд Аттертон, — благородное дело.
— Это белый. Он забрел сюда, истощенный…
— Но поправляется?
— Да, — сухо сказал отец Игнасио, — поправляется.
— Наша экспедиция с радостью примет его. У нас каждая пара рук на счету.
— Полагаю, для этого он еще недостаточно окреп…
Отец Игнасио вздохнул. «Это было бы лучшим выходом, но подсунуть этим беднягам человека с дагором… И, кстати, что за экспедиция? Возможно, они ищут гигантских обезьян? По словам черных, эти обезьяны в джунглях так и кишат, но ни одному белому не удалось увидеть их еще ни разу, вот странно…»
— Сначала они целыми днями идут, не ведая усталости, — лорд Аттертон покачал головой, — и распевают свои песни, а потом ни с того ни с сего пугаются каких-то следов… Мне едва удалось их успокоить, но идти дальше они отказались наотрез. Просто бросили пожитки на землю и стали как вкопанные.
— Все потому, что вы обращались с ними слишком мягко, сударь, — заметил Томпсон.
— В результате пришлось почти все бросить… Осталось только то, что мы могли унести на себе, только самое необходимое.
Отец Игнасио поглядел в окно. На противомоскитной сетке набухали дождевые капли. Двери в госпиталь были распахнуты…
— Наверное, с моей стороны это будет проявлением излишнего любопытства, — сказал он, — если я спрошу, что привело вас сюда?
Лорд Аттертон какое-то время колебался, с вилкой, занесенной над очередным куском, потом сказал:
— Мы ищем затерянный город. Вы ничего не слышали о затерянном городе, святой отец?
— Они тут даже слова такого не знают, — покачал головой отец Игнасио.
— Быть может, вы просто не спрашивали. А среди туземцев ходят рассказы о том, что за болотами, в самом сердце леса, лежат какие-то развалины…
— Туземцы, — сказал отец Игнасио, — расскажут о чем угодно. Особенно, если вы пообещаете им вознаграждение.
— Туземцы всегда врут, — заметил Томпсон.
— Нет, — отец Игнасио покачал головой, — тут сложнее… Они — как дети. Они и сами верят в то, о чем говорят.
— Невероятные вещи рассказывают об этих лесах, это верно, — сказал лорд Аттертон, — и среди них наверняка много выдумки. Но ведь что-то может оказаться правдой?
— Что-то — да. К сожалению. — Он вздохнул.
— Город в сердце леса, — говорил тем временем лорд Аттертон, — руины былого великолепия. Чудесный город…
«Этот человек идет ради славы, — подумал отец Игнасио. — Его жена — ради любви, а вот Томпсон — ради денег. Такие всегда идут ради денег. И, конечно, они ничего не боятся. Они твердо знают, что может быть, а чего не может быть никогда».