Что же вы хотите от тех же Александра Громова или Олега Дивова, Алексея Калугина или Александра Зорича, вовсе не худших представителей современной российской фантастики? Боюсь, дискуссий вокруг весьма известных нынешних фантастических романов так и не возникнет нигде, кроме самой фантастической среды, хотя некоторые произведения названных авторов, возможно, со временем попадут в «Золотой фонд». Таков парадокс. И проистекает он, скорее всего, от того, что читателей фантастики интересует вовсе не война как таковая (от армии лучше откосить), не покорение миров как таковое (интереснее открыть сеть ресторанчиков), не преображение существующего мира как таковое (гораздо перспективнее огородить и спасти свой собственный участок), а опять же фантомное участие в фантомных зрелищах.
Скажем так, невсамделишное искусство.
Ответ на поставленный журналом вопрос надо искать самим писателям, а не критикам. Людмилу Улицкую можно обсуждать в «Знамени» или «Новом мире», потому что она пишет, не стыдясь деталей, которых обычно стыдятся люди (я говорю о нашей сокровенной жизни) и которые для фантастов изначально запретны. Татьяну Толстую, и Василия Аксёнова, и Дмитрия Быкова можно обсуждать на единственно приемлемом уровне: «мне это действительно интересно… я этого боюсь… я хочу или не хочу чего-то такого…»
Это и есть литературный процесс. Как ни парадоксально, решение серьезных проблем (а чем еще заниматься писателю?) действительно требует вовсе не массового читателя, а всего лишь мужества от самого писателя. Даже мужества остаться в меньшинстве.
Конечно, красивые сказки украшают жизнь. Вроде искусственных цветов. Но не больше. Зачем же дискутировать об искусственных садах, когда в грязных галереях и под открытым небом произрастают чудеса истинные?
Андрей СТОЛЯРОВ:К сожалению, у фантастики, даже у самой лучшей, есть очень внятный «подростковый» оттенок. Как бы ярко ни была написана книга, какие бы важные темы автор ни поднимал, а все равно воспринимается читателем как игра — это понарошку, к жизни отношения не имеет. Поклонники фантастики, как правило, подобного не замечают, однако читатели мейнстрима чувствуют сразу же. Причем бессознательно, на уровне «литературного запаха». Я сужу по себе. Может быть, единственный способ привлечь серьезного читателя на свою сторону — это писать фантастику не как фантастику, а как жизнь, как такую реальность, кроме которой в мире ничего более нет, как «внезапную подлинность», вытесняющую собой все прочее. Другой вопрос — как это сделать?
А если обратиться к технической стороне проблемы, то надо иметь в виду, что за последние годы сильно изменился формат литературного мира. Эта территория уже разобрана на тусовки, и внетусовочный автор просто выпадает из поля зрения. Причем у тусовки — свои особенности. Во-первых, надо хвалить не по принципу «хорошо — плохо», а по принципу «свой — чужой». Тусовку литература не интересует. Ей важно только карьерное продвижение. Во-вторых, тусовочные связи нужно непрерывно поддерживать. Это, как иностранный язык: если нет практики, он уходит. И в-третьих, в тусовку нужно внести свой вклад: связи с критиками, издательствами, радио или телевидением, связи с зарубежными исследователями русской литературы и т. д. и т. п. Если у автора ничего этого нет, то и с ним самим ничем делиться не будут. С какой стати? В литературном мире сейчас владычествует известный принцип: «ты — мне, я — тебе». Отсюда засилье авторов, пишущих довольно посредственно, зато умеющих строить карьеру по законам тусовки. Большинство нынешних литературных имен создано именно таким способом: через долгоиграющие стратегии, через «собственных» критиков и издательства, через шумные акции, через упорное накопление нужных людей и связей. Кстати, фантасты понимают все это не хуже других. Это видно по страстным танцам некоторых петербургских авторов вокруг московских тусовщиков. Вероятно, какие-то крошки перепадают. Так что беспокоиться на эту тему не стоит.
Я вообще не очень верю в коллективное спасение. Мне представляется, что фантастика как «такой жанр» все равно обречена на пребывание в литературном гетто. Это ее онтологическая характеристика. Никакие усилия здесь не помогут. Другое дело — конкретный автор. Иосиф Бродский в нобелевской речи сказал, что мир спасти нельзя, но отдельного человека — можно. Так и любой фантаст, предприняв некоторые меры, может перебраться из фантастики в мейнстрим.
Только я не понимаю — зачем? Чем плохо быть известным фантастом?
Марина и Сергей ДЯЧЕНКО: