— Так накроем! — качнул головой розмысл. — Для начала мы с вами вон по тем ложкарям ударим! — Князь не велел, — напомнил воевода Илья. — Сказал, чтобы нишкнули без него! — Что князь? — вспылил розмысл. — Не видишь, дело того требует! Или ты желаешь урона воинству нашему? Или тебе бранники не дороги? Илья махнул рукой и пошел прочь, позвякивая кольчугой: делай, мол, как знаешь, а я лично руки умываю подобно Понтию римскому, который Христа разрешил распять.
Запальщики были обучены, но первые запуски змеев розмысл ни кому не доверил.
Лично осмотрел смирно лежащих до поры огненных «змеенышей», подождал, пока жидовин примерится и еще раз — уже окончательно — подкрутит винты.
— Готов буде, Лев Абрамович? Жидовин выпрямился и махнул рукой: в самый раз! Зашипели запальные шнуры, подбираясь к зарядам. Сразу десять «змеенышей», оставляя за собой дымный след и полыхая пламенем на две сажени, унеслись к мунгальскому лагерю. А заложены в них были заряды пороховые и ендовы черной горючей крови земной, что «нафтой» именуется, заправленные. Ударили разрывы средь врагов, осадивших крепость, полыхнуло яркое пламя. Глаз жидовину не изменил, все «змееныши» ровно в цель угораздили. Полыхали хваленые мунгальские метательные машины, метались гортанно кричащие всадники, вопили оборванные пленные. Воистину жуткими оказались укусы малых огненных змеев!
— В самый раз! — возопил розмысл. — В самый раз угодили. Дай, Лев Абрамович, расцелую твою некрещеную физию! — Что ж, — сохраняя важный вид, сказал жидовин. — И мы ж таки что-то умеем! Полководец Субудай сидел в шатре и отмерял на рисованной весь ма искусно карте конные переходы. Получалось, что до Киева — матери земли Русской — оставалось совсем немного. А сколько конных переходов прошли от голубого Керулена? Шум да панические крики снаружи отвлекли полководца от важных военных размышлений.
— Что там такое? — спросил Субудай раздраженно. — Урусы со стен адским пламенем плюются, — доложили ему. —
Все метательные машины пожгли, тумену хана Кублая немалый урон причинили. Десяток на месте положили и еще с полсотни обожженных мы сами прикончили, чтобы люди не мучились!
Субудай нахмурился.
Потеря метательных машин была чувствительной. Без них на крепостные стены лезть, только людей класть — там и смола кипящая заготовлена, и нечистоты, и прочие гадости, да и адское пламя смущало. А силы на город брошены не такие большие, на быструю победу рас считывать не приходилось. Хотели стремительностью город взять, ни кто же не знал, что у врагов неведомое и страшное оружие имеется.
Сотники и тысячники, собравшиеся у шатра, ждали решения великого полководца.
— Что будем делать? — спросил Субудай наступившую за шелковыми стенами шатра тишину. — Вырежем урусов всех до единого! — злобно вскричал одинокий голос. Хан Кублай свое бесчестье переживал. Послышалось змеиное шипение и ахнуло совсем рядом с шатром.
— Спасайте полководца! — закричали снаружи. — Спасайте Субудая! — Сам спасусь, — сказал Субудай, откидывая полог дымящегося шатра и выбираясь наружу. Вокруг горела земля. От крепостных стен летели со свистом и грохотом новые огненные стрелы, оставляя за собой дымные следы. Неподалеку ктото вскрикнул предсмертно — коротко и нехорошо.
— Что там еще? — не глядя поинтересовался полководец. — Хана Кублая безносая настигла, — услужливо сообщил ктото из блюдолизов.
Осада еще не началась, а уже такие потери…
Конечно, по всем монгольским канонам за убитого хана следовало жестоко отомстить. Но задерживаться у скромного Энска, значило ли шиться великой добычи, что ждала воинство в урусских городах. Каждый час промедления обещал будущие разочарования.