Лемми прислушался. Поначалу он вообще ничего не слышал, но постепенно различил очень слабый, незнакомый и новый звук: вздох, который становился то громче, то тише и прокатывался где-то в пустоте за периметром. Он часами мог бы слушать этот звук из пространства за краем его собственной вселенной. Но старухе он ни за что не проговорится.
— Нет, — твердо сказал Лемми. — Я ничего не слышу.
А старуха улыбнулась и коснулась пальцем его щеки.
— А ты мне нравишься. Как тебя зовут? Откуда ты?
Лемми мгновение только смотрел на нее, взвешивая вопрос.
— Лемми, — ответил он наконец, решительно вздернув подбородок. — Лемми Леонард. Я живу далеко, в Дот.лэнде.
— В Дот.лэнде? Ну надо же, как далеко ты забрался! Это ведь на другом конце Лондона! Послушай, Лемми, меня зовут Кларисса Фолл. Мой дом вон там. — Она указала на большой викторианский особняк приблизительно в полумиле к востоку, который стоял у самого периметра, подсвеченный снизу холодными зеленоватыми огоньками. — Почему бы тебе не перекусить у меня, прежде чем ты отправишься домой?
Ничего подобного мальчику совсем не хотелось, но он решил, что отказаться будет бестактно и жестоко. Старуха выглядела такой одинокой («Наверное, они все одиноки, — подумал он. — Никто ведь не хочет с ними разговаривать. Никто не хочет встречаться с ними взглядом. Люди даже не подпускают к ним детей»).
— Ладно, пошли, — сказал он вслух. — Но ненадолго.
Дом Клариссы стоял в строго распланированном английском саду с геометрически правильными розовыми клумбами и каменными нимфами и богами, которые маячили в темных, поблескивающих прудиках и из которых била вода. Тропинки вились от одной застывшей группки к другой и все были подсвечены прожекторами.
— Статуи и прожектора — физические, — пояснила Кларисса, — но от физических роз и физической воды пришлось избавиться, за ними слишком тяжело ухаживать. Поэтому фонтаны и розы здесь консенсусные, они — часть поля. Если я выключу имплантанты, то увижу только каменные статуи и чаши, в которых нет ничего, кроме сухой тины и лягушачьих косточек.
Глянув на Лемми, она вздохнула. Лампочки вдоль дорожек светились зеленовато, словно яркий лед.
— И конечно же, тут не будет тебя, — добавила она.
— Как это не будет меня? А где же я буду?
— Ну, наверное, ты-то тут будешь, только я не смогу этого определить. Совсем как олень.
Лемми видел, что ей хочется сказать что-то еще, что-то неположенное. А потом вдруг она с собой не справилась…
— Если честно, оленя его глаза не обманывали, — вырвалось у нее. — На самом деле тебя тут нет, ты…
— Что значит, меня тут нет? — сердито возразил Лемми.
На ее лице возникло странное выражение, одновременно виноватое и победное. Словно она радовалась, что добилась хотя бы какой-то реакции — так некрасивая девчонка на школьной площадке пристает к тебе, лишь бы самой себе доказать, что она существует.
Они как раз приблизились к двери особняка, когда Кларисса повернулась к гостю.
— Не обращай внимания на мои слова. Конечно же, ты здесь, Лемми. Конечно, здесь. Ты молод, ты жив, полон надежды и любопытства. Ты здесь больше, чем я. Правду сказать, намного больше.
Она толкнула тяжелую дверь, и они ступили в гулкий мраморный вестибюль.
— Это ты, Кларисса? — раздался ворчливый мужской голос.
Из боковой комнаты вышел старик, лицо у него было желтое и помятое, плечи — сутулые. Бесформенные джинсы держались на обернутой вокруг туловища бечевке. Но, как и у Клариссы, разрешение у него было такое высокое, что Лемми едва не почувствовал себя грейтаунцем.
— Ты долго пропадала, — пробурчал старик. — Где, скажи на милость, тебя носило?
— Познакомься с Лемми, Теренс, — сказала Кларисса.
Старик нахмурился, уставившись на мраморную плиту, на которую она указала.
— А?
— Это Лемми, — повторила она раздельно и с нажимом, как говорят, пытаясь напомнить другим то, что им давным-давно положено знать. — Имплантанты, — прошипела она, когда он не уловил намек.
Пробормотав что-то себе под нос, старик покрутил у себя за ухом.
— О Господи, Кларисса! — устало вздохнул он, только сейчас заметив Лемми и поспешно отводя глаза. — Неужели опять? Только не начинай все сызнова.
Кларисса предложила Лемми пройти в гостиную.
— Садись, дружок, устраивайся поудобнее. Я через минутку вернусь.
Это была высокая длинная комната, отделанная деревянными панелями. По стенам висели потемневшие от времени картины с вазами фруктов, мертвыми фазанами и строгими, неулыбчивыми лицами. Почти догоревший огонь тлел в камине под огромной каминной полкой с резьбой в виде переплетенных листьев.