Алексей задохнулся, но справился с собой и продолжил:
— Вот вы все любите склонять, — сказал Алексей, — Сталин, ГУЛАГ, массовое истребление народа, взрыв в Кремле, съезд. Что это такое? Да, это было. Но что это такое? Это тоже образ. Нас ненавидят, нас боятся — такой образ. Сейчас с астронавтикой мы этот образ меняем. Наши люди уже ездят за границу. Советские ученые, советские писатели, советские артисты — желанные гости везде. Каждый стремится прикоснуться к тем, кто летает в космос. Еще немного, и мы станем своими в мире. Нас признают окончательно. Деннис станет президентом… А что будет после нашего возвращения? Мы скажем: Марс мертв, все усилия и жертвы были напрасны. Мы уничтожим образ неба, который создал Циолковский. А с ним уничтожим свой образ…
— Есть еще звезды, — сказал я.
— Через сто лет, — сказал Алексей. — И без нас. Потому что нас сотрут. А если не сотрут, то будет еще хуже. Снова будет Сталин, еще страшнее, чем вы думаете. Космический. Ты хочешь, чтобы ГУЛАГ добрался до звезд?
— Нет, не хочу, — сказал я.
— Поэтому улетай, — сказал Алексей. — А я пойду в «Арес».
— Я тебя не брошу, — сказал я. — Никогда. Только вместе. Жили вместе, летали вместе. Умрем тоже вместе.
— Ну лети же ты! — закричал Алексей.
— Не люблю врать, — сказал я. — Не могу врать. Небо не велит.
— Романтик, неисправимый, улыбчивый, — сказал Алексей.
— А может, наоборот? — сказал я. — Ты полетишь врать, а я останусь?
— На-кась выкуси, — сказал Алексей.
Помолчали. Потом я сказал:
— Ты знаешь, я согласен с тобой. Но нужно подумать. Это непростое решение…
Фрагмент десятый
237-е сутки полета
…Решение принято.
Осталось чуть больше трех часов.
Все уложено. СЖО приостановлена. Реактор заглушен. Отсеки изолированы. Шифровальное устройство и бортовой журнал уничтожены.
Через полчаса влезаем в скафандры и переходим в «Арес». Проверим системы. Потом — сброс и вниз. Не в первый раз. Управление ракетопланом я на правах командира беру на себя. И ведь посажу эту «бандуру». Мягко, как падает лист. Пусть Сергей Павлович завидует! Если узнает когда-нибудь…
Красный флаг мы в Марс воткнем. Точно знаю. Его в посадочный ракетоплан так положили, чтобы доставить. А мы выйдем и воткнем. И может, споем.
Чтобы Земля не переживала и не выслала от избыточного рвения спасательную экспедицию, подготовили звуковую запись. Она уйдет открытым текстом с радиопередатчика в заданное время. Говорил я. Объяснил, что высаживаемся на Марс добровольно. И просим принять Красную планету в состав Союза Советских Социалистических Республик.
Надеемся, что это поможет, и лет двадцать никто сюда не прилетит. Пусть Марс остается целью. Пусть мечтают.
Дневник упакуем в герметичный контейнер и заложим в переходном тамбуре. Его выбросит в космос, когда мы стартуем.
Прощайте, товарищи!
(Валя, прости, если сможешь. Я тебя люблю.)
Небо должно быть нашим.
Небо будет нашим!
Подписи:
Командир межпланетного пилотируемого корабля «Аэлита»,
полковник ВКС Юрий Гагарин
Второй пилот и штурман межпланетного пилотируемого корабля
«Аэлита», полковник ВКС Алексей Леонов
ВИДЕОДРОМ
МЮМЗИК-MOVIE
Аркадий ШУШПАНОВ
В кинозалы двадцать первого века доставлена посылка из прошлого. Знаменитый рассказ Генри Каттнера и Кэтрин Мур «Все тенали бороговы…» ждал экранизации более шестидесяти лет. И дождался. Но о таком ли «прочтении» могли мечтать его авторы?
Классике НФ-рассказа в новом веке упорно не везет на экранизации. Вспомним незавидную прокатную судьбу недавних киноверсий короткой прозы Олдисса, Брэдбери или Дика. Удивительный рассказ Генри Каттнера и Кэтрин Мур вроде бы разделил участь предшественников. Фильм «Последняя Мимзи» тихо стартовал в США, собрал на родине скромную кассу в двадцать миллионов и незаметно отправился странствовать по кинотеатрам мира.