Антонио рассмеялся.
— Ты тут единственная. Других психов нет. Не беспокойся. Нам с Лазом податься некуда.
Потом долго ничего не происходило. Погода, просачивающаяся в щель возле борделя Папы Карлайла, стала жаркой, потом сделалась сырой, потом холодной, потом чертовски лило, и улицу затопило так, что грязь и мусор, шприцы и презервативы, обертки и дохлые кошки всплыли кусочками калейдоскопа. В такие дни Лазаро сидел дома. Он все больше времени проводил в прошлом, когда был парнишкой, когда окончил Академию, когда летал, пока не связался… связался… ну да неважно. Закончить Академию — как оседлать судьбу: и домой денег послать, и карманы полны, и друзья верные. Однажды они все вместе собрались на гору, уложили снаряжение, наняли проводника и залезли под самую крышу неба, где воздуха почти не было, зато было чертовски холодно, и они с Джейн занимались любовью в снегу на вершине мира. Головокружительно, замечательно, словно вчера, и Лазаро счастливо рассказывал обо всем этом мебели, отпуская старые шутки и смеясь им, и раздавая сэкономленную снедь, и повторяя, что сказал Папа, когда он позвонил ему с вершины мира, и оттого немного поплакал, но это были хорошие слезы, хотя он и не мог вспомнить, почему плачет.
Когда объявился Антонио, Лазаро принял его за проводника и объяснил, что у них кончается провизия, да и вообще: дождь на вершине мира когда-нибудь перестанет? Антонио ушел и вернулся с едой, заставил Лазаро поесть горячего и лечь спать. Когда Лазаро проснулся, брата рядом не было. Не было и вершины мира, и он не помнил, что именно потерял, только, что ему чего-то не хватает. Возможно, дождя, потому что теперь не лило, и грязь подсыхала, из нее торчала всякая дрянь, поэтому обходить ее надо было очень-очень осторожно, ведь если она попадет тебе в ногу, будет очень больно. Но он все равно шел, стараясь найти такое место, которое вернуло бы его туда, про что он помнит, что вспомнить не может. Он добрел до черты, где Вираж становится тоненьким и темным и обрывается горой мусора под стеной купола, а потом завернул в какой-то переулок, но так ничего и не вспомнил. Пару раз он спал под той стеной. Или больше. Было, наверное, какое-то место, где ему полагается спать, а может, и нет. От одних только мыслей об этом болело за глазами.
Потом было утро, и ему показалось, что он вспомнил, вспомнил то место, потому-то ступил через мерцающую завесу в заведение Папы. Тот на него нахмурился лишь половиной лица, а потом спустилась женщина, взяла его за руку и повела.
— Мы уже несколько дней тебя ищем, — сказала она. — С тобой все в порядке? Остановись, дай на тебя посмотреть, Лаз. Будь ты проклят, ты до чертиков нас с Антонио напугал, мы уж думали, что ты пошел куда-то и умер, а ты где был?
Лазаро хотел объяснить, но не мог. Слова толклись у него в голове, но никак не получалось их сложить, он не мог вспомнить, как заставить губы произносить их. Джейн заплакала, повела его наверх в свою комнату и позвонила Антонио. Лазаро просто сидел, сложив руки на коленях, и думал о том, что все, чему было бы место в его воспоминаниях, ушло. Все кругом темное, холодное и пустое, и ему тут не нравится, но когда он встал, чтобы уйти, женщина схватила его за руку и сказала «нельзя», а он рассердился и ударил ее, и она упала, тогда он вышел в дверь, но столкнулся с кем-то, кого почти узнал, и этот кто-то втолкнул его назад, а дверь запер.
— Ты в порядке? — спросил этот кто-то женщину.
Женщина кивнула и встала, приложив руку к ссадине на лице. Лазаро не знал, кто ее ударил, но если узнает, тому не поздоровится.
Потом голос без тела начал кричать, и мужчина в комнате выругался, и они с женщиной увели Лазаро в другое место, затем пришла вторая женщина, и все трое стояли, глядя на Лазаро, и что-то бормотали, но он не понимал ни слова. Что-то про шальные деньги, про подставу и обман и все такое. Вторая женщина достала коробку с блестящими штучками, и мужчина спросил, настоящие ли они, а женщина сказала, мол, настоящие, и делают, что нужно, а может, и нет, а мужчина сказал, что ей не доверяет, а первая, хорошенькая женщина с синяком под глазом все плакала и плакала, и Лазаро хотел ее утешить, но слова пропали, совсем пропали, и чем сильнее он старался, тем больше они пропадали. В конце концов он заплакал, потом снова разозлился, вскочил и сжал кулаки, но мужчина закатал ему рукав и налепил на руку что-то блестящее и кусачее… а потом Лазаро заснул.
Очнулся он через два дня. Болела голова. Но не успел он до конца очнуться, как его накормили, а потом он снова отключился.
Доступен он только в Сердцевине, но и там нужно быть Крезом, да еще добыть разрешение правительства, выгравированное на платине и утыканное драгоценными камнями, не то и на километр к нему не подойдешь. Изготавливается он из яда какого-то там жука, способного жить на планете, которую вот уже лет десять как разнесли боеголовками, потому-то, сами понимаете, штука редкая. Но история не о нем, не о том, как она его нашла, заполучила и привезла, нет, на этом мы останавливаться не будем. Она его нашла. Она его добыла. Она его привезла. И довольно с вас.