— Хватит, — сказал он. — Вот как мы поступим. Я назову Тоньо исходные цифры, дальше твой фиб сам справится. Я останусь здесь с последней дозой «МемМакса», а вы двое отправитесь за грузом. Трафальгар еще свободная зона?
— А то, — отозвалась капитанша. — Для всех открыт.
— Полетишь туда, найдешь компанию «Чайслер Чанг-Химмель». Контрабандный груз заказал Чанг, он и сейчас за него заплатит. У Чанга долгая память. Вырученное разделите: Антонио привезет нашу половину сюда, а ты забирай свою и лети, куда хочешь. По рукам?
— Придержи коней, — вмешалась капитанша. — Зачем нам «Чанг-Химмель»? Если груз такой ценный, устроим аукцион…
— Это клоны, — отозвался Лазаро. — Клоны Чанга, эмбрионы. Одни — еще стволовые клетки, другие уже отращивают конечности. Все в десятилетнем стазисе. Чанг их заказал, но от оплаты стал увиливать, она показалась ему непомерно высокой. «Герметика» наложила вето, так что Чанг не мог обратиться в другие компании по клонированию. Чанг стар, и ему отчаянно нужны запчасти, поэтому он и предложил Коразону выкрасть их и доставить на Трафальгар. Я сколько не в себе? Года четыре?
— Пять, — поправил Антонио.
— Пять. Чангу они нужны — но только ему. На груз есть лишь один покупатель, но заплатит он столько, сколько попросите. Отвезете груз на Трафальгар. Чанг потребует код распознавания, этот код будет у Тоньо. Вы получите деньги, разделите их и разбежитесь. Ни у кого нет шанса обмануть другого.
— Стволовые клетки, — повторила капитанша. — И какого размера груз?
Лазаро показал ей, раздвинув руки на ширину летной сумки, может, чуть меньше.
— В том-то и закавыка, — сказал он. — Это маленький контейнер, болтающийся на крохотном астероиде, вероятно, не больше того, на котором высадили Эмилиано. — Он откинулся к стене, спальная полка скрипнула и чуть провисла. — Ну как, договорились?
Антонио с капитаншей переглянулись, потом женщина пожала плечами, он протянул руку, и она тоже. Капитанша вышла, а Антонио с Лазаро сели к столу, и Лазаро заставил Антонио заучить координаты нулевой точки и код распознавания. В конце он спросил:
— Слушай, ты правду про чип говорил?
— Да, братишка. Чистую правду.
Лазаро промолчал, и Антонио поспешно добавил:
— Но послушай, это неплохая жизнь. Как провернем сделку, «капусты» у нас будет столько, что никогда больше о деньгах думать не придется. Сможем ходить по ним, сможем пить кредитки и мочиться золотом! Мы станем королями Виража! Помнишь, сколько денег ты посылал домой? Как мы все на них жили? Так вот: это сущая мелочь в сравнении с тем, что у нас будет. Из трущоб мы непременно выберемся. Черт, если захочешь, сможешь купить заведение Папы Карлайла, вышвырнуть оттуда двуликого гада и оставить всё себе. — Он хлопнул Лазаро по плечу. — Что скажешь, братишка? Недурно звучит, а?
— А препарат? «МемМакс»…
— Расслабься, его у нас вдоволь. Половина сейчас в тебе. Пусть Джейн придет и присмотрит за тобой, пока будешь принимать вторую часть дозы. Еще неделя, ну, дней десять, и — бах! — дело в шляпе. Раз и навсегда избавишься от слизи, а федералы даже не узнают.
— А если я сейчас откажусь…
— Но такого не случится, потому что эта баба отдаст нам остатки, как только мы впустим ее в комнату. Пока нас не будет, ты примешь лекарство, а когда я вернусь, говорю тебе, братишка, мы — короли Виража.
Он снова хлопнул Лазаро по плечу и открыл женщине дверь.
Вот так и вышло, что Антонио, числа, коды и капитанша с командой ушли в Континуум, когда экипаж протрезвел. Лазаро стоял у стыка двух куполов и смотрел в прореху, как корабль уходит в солнечный свет, а после Лазаро сделал крюк, лишь бы не проходить мимо заведения Папы Карлайла, и пешком вернулся в свою квартиру. Он не хотел видеть Вираж.
И у себя в конуре Лазаро сидел, сложив руки на коленях, и вспоминал, хотя старые воспоминания расплывались, а кое-какие уже исчезли. Но воспоминания о Вираже были ясными и четкими: как он смеялся, сидя с Антонио в «У Целии», как кривилось зеркальное лицо Папы Карлайла, каким было на вкус пиво и как от этого пива ему казалось, будто он летит, а еще — как выглядела Джейн, которая одновременно и не была, и почему-то была Джейн. Он помнил: Вираж загибался под кривизну своего купола, и какой он тогда был маленький, а небо здесь — это та малость, которая проглядывает в прореху за заведением Папы Карлайла. Да, Антонио вернется с «капустой», но от Виража им никуда не деться, и все воспоминания утрачивают смысл, ведь на что они, черт побери? Зачем помнить горы, если не можешь взойти на них?