В мейнстриме порядочный критик с «отверткой» управляется на раз. Они там лентяи и павлины, но при необходимости могут разобрать текст на колесики не хуже, чем третьеклассник разбирает пластмассовый луноход с мигалкой. Мы — не очень-то.
Преимущество статуса — из другой области. Жанровый критик чаще всего представляет собой ромашку, вольно плавающую между рекламой, дружескими комплиментами и фэнской яростью. Он, по большому счету, необязательная примочка на могучем теле литературного процесса. Прыщик. След от поставленной банки. Если завтра все критики от фантастики полетят на свежий конвент во Владивосток в одном самолете, да и разобьются на полпути, многие ли заметят потерю? Если убрать из НФ-журналов и профильных электронных ресурсов наши статьи и рецензии, это не убьет ни журналы, ни ресурсы. Пожалеют: мол, помогало ориентироваться на рынке… Да и все, пожалуй.
В мейнстриме ситуация иная. Там без обильного критико-литературоведческого отдела не может состояться ни один журнал. Там критик — абсолютно обязательная фигура. Там он и рецензии пишет не в размере расширенных аннотаций (2000–3000 знаков с пробелами), а такие, чтобы было, где высказаться как следует (6000-12000 знаков с пробелами). Там возможны издания, полностью состоящие из критики, библиографии, публицистики, литературоведения.{11}
Как исправить недостаток статуса? Я не знаю. Возможно, став «дороже». Иными словами, приобретя все ту же «школу».
Кое-кто называет еще одно преимущество мейнстримовской критики, которое при ближайшем рассмотрении оказывается иллюзорным. В фантастике мало критиков. Они все на виду. Сколько-нибудь заметных персон — десятка три-четыре (считая сетевых). Писателей-фантастов раз в пятнадцать, наверное, больше. Если только не в двадцать. И это — если отчекрыжить от литреестра людей-без-книг. В противном случае соотношение выйдет просто убийственное. Критик в толпе фантастов заметен до такой степени, словно его с ног до головы покрыли фосфоресцирующей краской. Едва он опубликует с дюжину рецензий, как обзаведется — желая того или нет — обоймой друзей и ворохом недругов. Благороднейшая в таких случаях позиция: молчать о друзьях, когда они плохи; в худшем случае высказывать им свое мнение приватно и не выносить на всеобщее обозрение. Добавим сюда отказ от суждения о людях, которые критику по личным причинам антипатичны, и выйдет почти ангельская личность.
Что происходит на самом деле? Ангелоподобные критики встречаются один на десять. Прочие из нас повязаны по рукам и ногам компанейщиной. На многих как будто наложены вериги многоразличных «удобно», «неудобно», «обидеть», «не обидеть», «вместе пили», «не пили, но скоро выпьем», «а тот гад с нашими не выпил», «а этот гад выпил, а потом все равно распространил слух». Наш фантастический мир — слишком плотная корпорация. От дружеских объятий порой не продохнуть… Существуют в современной российской фантастике определенные идейные лагеря — правда, сравнительно с мейнстримом более размытые, — и если ты «состоишь» в одном из них, о чем и о ком бы ты ни писал, «правду лагеря» в твоих словесах непременно отыщут. Есть она там или нет ее…
Впрочем, все то же самое в основном потоке составляет привычную реальность. Но мне казалось (да и не мне одному), что при наличии «партийных побоищ», для нас не столь уж обычных, хотя бы от компанейщины люди основного потока избавлены в большей степени. Что ж, лет двадцать назад так оно, наверное, и было. Процент критиков относительно общей массы пишущих людей там был выше, корпорация не столь компактная, критики не в фокусе внимания… Процент и сейчас выше, но само положение литератора в нищем мейнстриме крайне непрочно, и там люди с 90-х годов научились сбиваться в стаи, поддерживать друг друга, «пробивать» интересы друг друга, работать на «легенды» друзей-товарищей. То есть и там, словами Олега Дивова, «шаманят» критики все больше на благо «соседской общины».
Язва компанейщины у нас с мейнстримщиками общая. Вот радость-то!
И все-таки, как говорила одна из жен Абдуллы, «мы не так уж плохи». Гроб и похоронный реквием заказывать рано. Рассылать приглашения на собственные похороны тоже пока не стоит, хотя церемония получилась бы шикарная.
Внимательное прочтение корпуса рецензий и критических статей за последние два-три года в нескольких толстых литературных журналах привело меня к выводу: бывает король без одежды, а бывает одежда без короля. Критик-мейнстримовец сделает текст-анализ, укажет, к какой традиции, к какому течению, группировке, школе следует относить автора, какие аналоги есть за рубежом, а какие — в русской классической литературе, выявит «в чем преодолен постмодерн» и где тут «местный текст», проведет «деконструкцию» и даже «обнажит дискурс». Он все сделает классно, как профессионал. На высшем уровне. С приличествующим случаю количеством интеллектуальных рюшечек.