Но я все же подобрал свой ледоруб, который бросил, увидев распростертое тело. «Нечего ему валяться в снегу», — мысленно оправдал я свой поступок. Но тяжесть в руке прибавила мне уверенности.
Пятнадцать минут спустя я убедился, что к данным в моем компьютере никто не прикасался. В палатке все выглядело по-прежнему, а охранные файлы компьютера не зарегистрировали попыток взлома. Возможно, убийца по ошибке забрел в палатку Кортни вместо моей, убил девушку и в панике сбежал. А то, как странно выглядело ее замерзшее тело, вероятно, побочный эффект его способа убийства — какого именно, можно будет выяснить, когда мы доставим ее тело на базу Мак-Мердо для вскрытия.
Я не намеревался оставлять Марису надолго одну, но, выбравшись из палатки, был вынужден снова задержаться, привыкая к разреженному воздуху. Дыхательная маска и встроенные в стены палатки мембраны с избирательной проницаемостью — одновременно и благо, и зло. Они способны настолько повысить концентрацию кислорода, что человек дышит почти как на уровне моря, но это означает, что он никогда не акклиматизируется. Выход из палатки без маски — высокогорный эквивалент выхода из универмага с кондиционированием в жаркий летний день. При восхождениях в Гималаях это опасно: без масок неакклиматизированные альпинисты могут потерять сознание и умереть от удушья всего за несколько минут.
Здесь же оказаться на некоторое время без защиты — всего лишь неприятность.
Или нет? Кортни точно была без маски. Не могла ли мембрана в ее палатке испортиться? Женщина стала задыхаться, в панике побежала к соседней палатке и упала по дороге… Но, черт побери, мы все же не на такой высоте. А мембрана в палатке работала прекрасно, когда мы с Марисой находились внутри. Не говоря уже о том, что у большинства людей в подобной ситуации все же хватит ума, чтобы хотя бы накинуть куртку и обуться.
Возвращение к палатке Кортни оказалось недолгим, и я не успел сложить в голове связную версию произошедшего, но возле палатки меня встретили знакомые звуки. Мариса, очевидно, тоже сочла звукоподавление слишком эффективным и включила нечто, похожее на любимую музыку Кортни. Впрочем, снаружи разобрать ее было трудно. Акустика палатки оптимизирована для прослушивания внутри. Никто, похоже, не испытывал ее с целью проверить, как все это звучит снаружи. Пусть даже музыка внутри звучала безупречно, снаружи я различал лишь акустический шум — такое, может быть, и сойдет для местной группы, лабающей в гараже, но это явно не Пачельбель.
Я пожал плечами. Функции продаются, поэтому технари и спецы по маркетингу ломают головы, изобретая любые мыслимые бантики и рюшечки: некоторые гарантированно сведут вас с ума. Втайне от туристов я держал в резерве немного устаревшее, но испытанное снаряжение — на всякий случай. Почти все проводники пользуются им постоянно. Испытывать крутейшие новинки в их служебные обязанности не входит.
Ветер начал стихать, и, подходя к палатке, я слышал, как скрипит под ногами снег. Меня грызло чувство вины за то, что я оставил Марису одну.
— Эй! — крикнул я. — Извини, что так долго не возвращался.
Я совсем позабыл про глушилки. Едва я коснулся застежки у входа, как внутри раздался вопль, за которым последовали визг и ругань.
— Грег, это ты? Если нет, то держись от меня подальше. Я вооружена.
— Это я.
Надеюсь, она не вооружилась чем-нибудь опасным. Пусть это и слабое утешение, но свой ледоруб я оставил в предбаннике. Подобные штучки способны проделать приличные дыры в палатке, а никто еще не изобрел ДемонБоты, умеющие штопать. Если у Марисы хватит ума, то она не шарахнет меня котелком, едва я суну голову в палатку.
Но она была занята совсем другим — вытирала пол какой-то брошенной одеждой Кортни.
— Извини. Знаю, это звучит мерзко, но меня от пережитого начало трясти, и я сварила горячий шоколад. Я и тебе оставила, но когда испугалась, так сильно дернулась, что расплескала его по всей палатке… Ты что, не мог хотя бы сказать «привет»?