— Изотерма подвинулась, — ядовито сказал Хромоножка, — понятно. Почему же, как ты выражаешься, изотерма подвинулась, Белаква?
— Льды потаяли, — сказал Фома.
— Садись, Белаква, — разочарованно велел Хромоножка. — Так вот… В результате того, что уровень моря заметно повысился, значительная часть континента оказалась под водой, образовав Дельту — залитую водой низменность с многочисленными рукавами-протоками и своеобразной флорой и фауной. Численность человечества сократилась на несколько порядков, сейчас она насчитывает около десяти миллионов, из которых две трети проживают на остатках суши, когда-то бывших высокогорьем. Остальные… Сколько, Белаква?
«Да что он ко мне прицепился, в самом деле?» — подумал Фома.
— Три миллиона, — ответил он, произведя в уме нехитрые подсчеты.
— Проживают на так называемых Территориях, искусственных, насыпных, укрепленных сооружениях, чье назначение… Как называются ресурсы, ограничивающие численность, Белаква? Встань, когда с тобой разговаривают!
— Ли… как-то, — честно сказал Фома.
— Лимитирующие. Так вот, для человечества такими ресурсами являются… Слушаю, Белаква…
— Нефть, — сказал Фома, — углеводороды. Металл… Ну… еще еда.
— Белаква у нас интересуется не только мухами, — сказал Хромоножка. — Белаква у нас интересуется едой.
Ученики опять засмеялись, хотя Фома вовсе не был жирным.
— Территории представляют собой области добычи и первичной переработки нефти, а также других полезных ископаемых. Однако, — он вновь прошелся, делая вид, что не замечает Фому, в тоске переминавшегося с ноги на ногу, — до недавних пор Территории находились под угрозой вследствие постоянных нападений кэлпи. Кто такие кэлпи, Белаква?
— Враждебный вид, — ответил Фома.
— Ученые до сих пор спорят между собой, и так и не пришли к единому мнению относительно происхождения кэлпи, — продолжал Хромоножка. — Некоторые полагают, что кэлпи — деградировавшие представители человечества, вследствие мутаций негативного характера утратившие разум, культуру и руководствующиеся примитивными инстинктами. Другие же полагают, что кэлпи — мутировавшие представители какого-то иного вида, например, ластоногих, а их сходство с людьми является чисто функциональным, сформировавшимся благодаря сходному образу жизни. Как называется такое сходство, Белаква?
Фома молча хлопал глазами.
— Садись, два, — с удовольствием сказал учитель. — Такое сходство называется гомологией.
Фома молчал, уставившись в стол.
— И нечего так смотреть…
Фома поднял голову.
— За что вы меня так ненавидите, Густав Томазович? — спросил он. — Может быть, вы тоже… тогда отвлеклись, задумались о чем-то и нарвались на растяжку? Растерялись, свернули не по тому рукаву… Вы тогда считали мух, а теперь ненавидите меня, ведь не можете же вы ненавидеть себя.
«Что я такое говорю?» — подумал он в ужасе.
В классе стало очень тихо. Ученики уставились на Фому, рты у всех приоткрылись, отчего ему показалось, что у них три глаза — два на обычном месте и один под носом.
— Во-он! — закричал Хромоножка не своим, каким-то бабьим голосом.
Фома сопя стал выбираться из-за стола.
— И еще мой папа говорит, — сказал он, — что кэлпи умнее, чем кажутся… И что кэлпи были всегда. Еще давным-давно, когда суши было много. Просто редко показывались людям. Они тогда воевали между собой, сказал папа, а нас боялись. А когда людей стало мало, вышли из укрытий. Это просто наши дальние родичи, которые в незапамятные времена пошли по своему пути… и еще…
— Передай своему отцу, чтобы он зашел ко мне, — сказал Хромоножка уже своим голосом, — а сейчас выйди из класса.
И Фома двинулся по проходу между столами.
Кто-то из учеников запустил ему в спину огрызком яблока.
— Я не пойду, Элата…
Фома уселся на песок, обхватив руками колени, словно бы замкнув свое решение в телесный замок.
— Ты должен, — сказал Элата. — Ты наш бард.
— Я не ваш, — ответил Фома. — И не бард. Вы ошиблись, Элата. Вам нужен был не я. Я совсем не умею петь. У меня слуха нет. Даже мама просила, чтобы я не пел, когда она дома.
— Тебя выбрала дочь-сестра, а она не могла ошибиться. И ты наш. Мы любим тебя, — значит, ты наш.
— Любите? — спросил Фома горько. — Вы украли меня. Вы напустили на меня вашего водяного коня. Вы что-то сделали со мной там, на острове. Я стал большим и остался маленьким.
— Это дочь-сестра, — пояснил Элата шепотом, прикрыв рот рукой. — Это ее магия. И мы любим тебя, Фома. И разве прежние твои сородичи не насмехались над тобой? Разве они просили тебя спеть? Делились с тобой последним?