Она рассмеялась.
— Везде и нигде, как сейчас. Пойдем! Я открою тебе тайну, страшную тайну…
— О чем ты?
Она прижалась к нему тесно-тесно, охватила его руками и прошептала, щекоча ему ухо:
— Королева скоро умрет!
— Королева умрет? — переспросил он растерянно. — Почему?..
«Ты бард. Ты пил молоко королевы»…
— Она уже очень старая. Очень старая. Это ее последние подданные. Это неважно.
— Что неважно?
— Все. Все это. Пойдем, пойдем со мной. Ты сам увидишь…
Она вновь потянула его, белые пальцы едва смыкались на его запястье, запястье было широкое, а ее пальцы — крохотные и нежные, как у ребенка.
— Где ваши женщины? — зачем-то спросил он.
— Какие женщины? — она подняла тонкие брови. — Погоди, что это?
— Где? — насторожился он, потому что она задрожала и вновь припала к нему.
— Там… далеко… уже ближе… такое страшное!
Он поднял голову.
Из-за горизонта катилась волна гула, волна рева, черно-багровая волна, она была точно прилив, грохочущий по Дельте, сметающий все на своем пути. Он поднял голову.
Страшные, грозные самолеты проплывали над ними, даже отсюда, снизу, они казались огромными, и брюхо у них было набито бомбами, точно рыба — икрой…
— Это с Суши, — сказал он. — Суша прислала самолеты. Суша не позволит, чтобы кэлпи нападали на нефтяные вышки. Никогда не позволит. Они не успокоятся, пока не истребят всех вас. Они будут разыскивать вас и убивать. И ставить ловушки. А я — единственный бард.
Она кивнула.
— Ты — единственный бард, — согласилась она, — мой бард. Ты сделал все, что мог. Все, что нужно. А значит, теперь я могу забрать тебя. Пойдем же. Мне страшно… Эти ваши страшные машины… Я заберу тебя в такое место, где их нет! Где тебя никто не найдет! У нас с тобой так мало времени!
Он покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Я бард.
— Ты храбрец, — она провела ладонью по его лицу, прощаясь, — ты мой бард и ты храбрец. Когда устанешь воевать, просто садись в лодку… бард знает путь к запретному острову… только бард и знает его. Садись в лодку, вспомни меня, вспомни нашу поляну… И ты придешь туда. Только поторопись, королева умирает.
Она взяла его за плечи маленькими ладонями, повернула и легонько подтолкнула в спину.
— Иди, — сказала она. — Иди и помни — королева скоро умрет.
Когда он обернулся, поляна погасла…,Не было ни цветов-тройча-ток, ни золотоглазок… Только зелень и тьма.
«Такая прекрасная, — думал он, — нечеловечески прекрасная… вообще нечеловеческая.
Ее лицо в моих ладонях — точно полные ладони чистой холодной воды, в которой играет солнце.
Какую песню я спою ей, ах, какую песню!»
Черная фигура выдвинулась из тьмы, и он вздрогнул. Потом понял.
— Ты следил за мной, Ингкел?
— Я всегда слежу за тобой, — сказал Ингкел. — Так мне велел Элата.
— Элата мертв.
— Да, — согласился Ингкел, — Элата мертв. Но я жив. Быть может, ты вздумаешь бежать. Быть может, ты вздумаешь уйти к своим. Ты предал своих, предашь и нас.
— Я никого не хотел предавать, Ингкел. Это помимо меня. Но сейчас это не важно.
Они шли бок о бок по пустой тропе с погасшими цветами-тройчатками.
— Видел самолеты? — спросил Фома.
— Да.
— Будет война.
— Да, — сказал Ингел, — будет война. Мы все умрем.
— Ингкел, — терпеливо сказал Фома, — это война. Сначала они ударят с воздуха. Потом зачистят оставшихся. Никто не уйдет.
— Значит, мы умрем, — сказал Ингкел. — Спой нам. Спой нам песню сбора. Спой песню боя.
Он повернул к Фоме спокойное, улыбающееся лицо.
— Ингкел, они вот-вот ударят.
— Ты боишься? — Ингкел презрительно улыбнулся. — Я заслоню тебя своим телом!
Кэлпи в своем древесном убежище смеялись и переговаривались, заряжали самострелы и правили острия копий. Балор улыбнулся и помахал ему рукой.
— Мы зажгли огни, Фома! Мы наконец-то зажгли костры! Смотри, смотри!
Кругом в листве горели огни, почему-то цветные, словно фонарики на елке… Или это голоса и смех кэлпи окрасили их в разные света?
— Вы что, — спросил Фома, — с ума сошли?
— Но предстоит битва! Великая битва! А пока она еще не началась, мы проведем время в веселье и отваге, Фома! И ты споешь нам!
«Я человек, — думал Фома, — я понимаю то, чего не понимают они! И я фомор. Я знаю то, чего не знают люди. Я сумею. Я справлюсь. Надо только подобрать правильные слова».
— Я спою вам, — сказал он. — Передайте всем. Я спою. Только всем гнездам. Сразу.