Кумок нашел в тарелке нетронутый кусок жареной курицы, жадно грызнул.
Вдруг вспомнился вчерашний разговор.
— Нет, ты прикинь, — убеждал его Леня Медник. — На два лимона марок всяких цацек. Гульнуть можно хоть в Монте-Карло, хоть в Шанхае. С такими деньгами нигде не пропадешь.
— Чего ж вы сразу когти не подорвали? — подозрительно спросил Кумок. — Гуляли бы сейчас в Монете-Карло.
— Жадность погубила, — развел руками Леня. — И страх. Сказали, что за нами со стороны человечек наблюдать будет, не даст добру пропасть, если что. Ну, мы решили, раз тут такие секреты, то неплохо бы и на них поживиться. Приедем в Лукоморск, вычислим соглядатая, хлопнем его по-тихому. Затем сойдемся с этим мужиком, про которого нам сказали, вручим ему все, получим секреты, а потом потихонечку шило ему в сердце, цацки назад заберем и ходу. Тут ведь до Турции недалеко, а нам наводку дали на местного контрабандиста Папу Папандопуло. Говорят, что лучше его не было, нет и не будет.
— Может, и не было, — пробурчал Кумок. — И, может, никогда уже не будет. Схлестнулись наши дорожки.
Чернявый озадаченно глянул на него, но тут же сообразил:
— Так ты его в штаб Духонина отправил? Ну, это, конечно, твое дело, Сашок, но фелюгу ведь всегда раздобыть можно. Нехитрое это дело — под парусом пройтись. Но тут, понимаешь, закавыка получилась. Ждали нас на вокзале. Ну, пальба, конечно, пришлось ноги делать, и этот фраер ушастый, — чернявый кивнул на своего товарища, — портфельчик-то и обронил. Сами, слава богу, ушли, а вот к человечку теперь не с чем идти. Тю-тю, все у чекистов осталось.
— И что ты предлагаешь? — Кумок прицелился и бросил обглоданную кость в поганое ведро. — Не пойду же я чека приступом брать? И время не то, и сил у меня таких нет. Положат всех.
Леня Медник приуныл.
— А все ты, — сказал он. — Ах, Сережа, Сережа!
Африка безразлично пожал плечами.
— Бывает, — спокойно сказал он.
— А что за секрет? — Кумок показал пальцами, чтобы наполнили стаканы.
— Вроде здесь хмырь один обитает, — сказал Леня Медник. — Сделал механизму, на человека похожа, но силищи невероятной.
И не берут ее ни пуля, ни снаряд. Если из таких хмырей, скажем, армию создать, то армия эта непобедимой будет.
Кумок не донес стакан до рта.
— Механизма, говоришь? — медленно спросил он. — Хмырь?
В памяти вдруг четко возникла картина недавнего прошлого: странное человекообразное существо расшвыривает телеги вместе с лошадьми. Пулеметчики палят, только без толку — пули от этого существа отскакивают, как от заговоренного. И лезет это чудище прямо к его таратайке, а возница нахлестывает обезумевших от ужаса коней.
— Видел я его, — сказал Кумок. — В деле видел!
Из всего этого вчерашнего разговора, который Кумку казался призрачным, словно это и не разговор был, а продолжение загадочной и страшной истории, случившейся с ним, он хорошо помнил лишь о драгоценностях. Александр давно понял: дни его в Совдепии идут к своему печальному окончательному исходу. Пора было сматываться в более приветливые края. В Константинополе волею судеб Кумок уже побывал, ничего хорошего там русским не светило. А для Европы требовались деньги. И немалые. Поэтому Кумок про себя еще вечером решил, что такой кус он постарается не упустить. Значит, и интересы у него с Медником и Африкой пока общие. А дальше видно будет.
Он сел за стол, потянулся за соленым огурцом, сиротливо зеленеющим посреди пустой тарелки, и в это время в горнице появился Леня Медник. Видно было, что вчерашнее пиршество и для него не прошло даром — и трубы горели, и голова раскалывалась. И лицо было помятым, как письмо, которое читают и перечитывают.
— Паханам наш почет и уважение! — просипел Медник.
— Сидай, — предложил Кумок. — Выпей для поправки здоровья.
Леонид выпил. Глаза его стали ясными и дерзкими.
— Так что, — спросил он, закусывая облюбованным хозяином огурцом. — Можем мы собрать несколько десятков человек, которые пойдут в бой, не задумываясь и с отчаянием?
Кумок встал, прошелся по комнате, заложив большие пальцы за пояс.
— Романтиков мы здесь вряд ли сыщем, — сказал он. — Такие натуры в местечках почти не водятся. Но найти три-четыре десятка хлопцев, которые смогут сообразить свою выгоду в этом деле — вполне реально.
— Трудно иметь дело с теми, кто выгоду свою понимает, — вздохнул Медник. — Они за жизнь цепляются руками да ногами.
Атаман хмыкнул.
— Жизнь, мой дорогой друг, это то, что люди больше всего стремятся сохранить и меньше всего берегут. Когда предлагаешь закуску, всегда прикидывай, под каким соусом ее подать.