— В таком случае, — произнес явно поддельный Микенз, — хватай этого ублюдка, Бруно.
Фальшивый Табриди прыгнул через порог и стиснул меня в своих поистине медвежьих объятиях.
К моему изумлению, я врезал ему коленом в пах, что заставило его отпустить меня. Затем я схватил его за руку, применил какой-то особый прием и швырнул на середину комнаты.
Бруно с грохотом приземлился на старинное кресло-качалку Мэвис.
И это чертово кресло, которое мне никогда особенно не нравилось, развалилось под ним на куски.
Обескураженный, он вскочил, пересек гостиную, открыл широкие стеклянные двери на веранду и нырнул в сгущающуюся темноту.
Я погнался за ним и успел ухватить этого рослого фальшивого агента.
Он упал с глухим стуком, вывернулся из моих рук и схватил цветочный горшок, где Мэвис любовно выращивала кактус.
Я уклонился, когда громила запустил горшком мне в голову, и нанес противнику удар под ложечку. Он взвыл и отлетел к перилам веранды. А затем вместе с кактусом рухнул вниз, на склон холма футами десятью ниже.
Горшок разбился, осыпав оранжевыми черепками только что наступившую ночь, а кактус подлетел вверх на несколько футов и свалился на коротко остриженную голову Бруно. Шатаясь, он встал на ноги и побрел в ночь.
Я резко повернулся, готовый встретиться с фальшивым агентом Микензом.
Входная дверь была открыта нараспашку, в гостиной — ни души.
— Будь все проклято, — прокомментировала правая коленка, — ты позволил этим придуркам удрать.
— Ну-ну. Он очень хорошо справился, учитывая, что парень только начинает привыкать к роли мастера боевых искусств.
— Ты права, сестренка. И, дьявол, скоро к нам явятся другие шпионы и секретные агенты. Наверняка мы сможем допросить их.
— Другие? — переспросил я.
— Было около полуночи, когда я ознакомился еще с одним набором своих новых способностей. С момента возвращения из клиники я ночевал в спальне для гостей. Мэвис жаловалась, когда везла меня домой, что мои новые коленки издают странный скрип, который, возможно, помешает ей уснуть, особенно, если я буду вертеться и метаться по ночам, как обычно.
— Это само по себе мешает спать, — уверяла она, — даже без металлических звуковых эффектов.
Около десяти часов в ту роковую ночь Мэвис взбивала подушки на моем новом узком ложе.
— Тебе придется пользоваться тростью, которую я для тебя купила, Фрэнк, — сказала она, наклоняясь и целуя меня в щеку. — Мы не можем допустить несчастных случаев, подобных тому, что произошел сегодня. Ты мог серьезно пострадать. Не говоря уже о том, что кресло стоило пятьсот долларов.
Я пока не стал рассказывать жене о новых коленках и о визите фальшивых агентов из американской разведки. Я соврал, что споткнулся и упал на кресло-качалку.
— Этого больше не произойдет, дорогая.
— И, прошу тебя, будь осторожнее, когда вздумаешь хромать по веранде, — продолжала она. — На этот раз только горшок с кактусом упал вниз, и стоит он всего сто двадцать девять долларов, но если бы упал ты…
— Понимаю, я стою, по крайней мере, в три раза дороже.
— Серьезно, Фрэнк. — Мэвис протянула мне кружку. — Выпей горячего шоколада, который я тебе приготовила. Это успокаивает.
Я не верил, что после всего случившегося смогу спокойно уснуть.
Однако взял чашку и сделал глоток. Потом скорчил гримасу.
— Не особенно сладко.
— Мы следим за потреблением сахара, ты же помнишь. А теперь выпей всё.
Я выпил и поставил кружку на столик. Удивительно, но я уже чувствовал себя сонным. И когда моя жена на цыпочках вышла из комнаты и тихо прикрыла за собой дверь спальни, я откинулся на подушку и задремал.
— Проснись и пой, приятель. Вставай, вставай, носочки надевай.
Я рывком сел.
— В чем дело?
— Как чувствуешь себя, милый мальчик?
— Хорошо. Вы разбудили меня только затем…
— Нажми на педали, — предложила правая коленка. — Игра уже началась.
— Какая игра? — Я вскочил с кровати, совершенно не чувствуя сонливости. — Странно, мне совсем не хочется спать, а раньше…
— Это потому что мы нейтрализовали сонное зелье, которым твоя толстая фольклорная женушка зарядила какао, тупица.
— Она немного пухленькая, но не…
— Толстая или тощая, парень, но ты должен поинтересоваться, зачем она тебя опоила.
— Если она действительно это сделала… — Я натягивал темно-синие джинсы.
Левая коленка спросила:
— Кому ты можешь доверять, если не доверяешь собственным коленям, дорогой малыш?