Ливиза постоянно шагала на задних ногах, держа наготове винтовку. Кауэй был привязан ремнями к ее спине.
– Ливиза, – уговаривала я, – ты сломаешь позвоночник. Встань на четыре ноги!
– Тот Кот, что посмеет приблизиться к нашим малышам, горько об этом пожалеет, – проворчала Ливиза.
– Какие Коты? Мы никого не встретили!
– Они зависят от наших миграций. Одну мы пропустили. Они очень, очень голодны.
Первое нападение случилось на следующий день. Мне показалось, что начался дождь. В траве что-то зашипело, я повернулась и увидела старую Алез. Увидела ее глаза, окаймленные белым. Исполненные ужаса. Я даже не заметила четырех Котов, вцепившихся ей в ноги.
Форчи издал тонкий панический вопль, и все мы бросились врассыпную. Я пустилась галопом. В голове – ни единой мысли. Я не владела собой и хотела лишь слышать шуршание травы под ногами.
Но тут раздался выстрел. Я обернулась и увидела Ливизу. Она осталась одна, стояла прямо и гордо, целясь из винтовки. Один из Котов откатился от Алез с такой скоростью, словно резвился на весеннем пастбище. Остальные Коты таращились на него. Ливиза снова выстрелила, и они мгновенно пропали из вида. Ливиза бросилась на землю за секунду до того, как из высокой травы послышался треск выстрелов.
У Котов тоже имелось оружие.
Битва разгоралась.
– Вниз, вниз! – крикнула я жеребятам, помчавшись в их сторону. – Быстро! Ложитесь!
Не успели они опомниться, как я прыгнула на них и почти вбила в грязь.
– Слезь с меня! Слезь с меня! – кричали они в страхе и панике.
– Я ничего дурного не сделала! – заплакала малышка Чува.
– Что мы говорили вам о нападении? – оскалилась я. – Вы бежите, а когда начинается перестрелка, падаете на землю. Что я сказала? Что я сказала?..
В воздухе вился пороховой дымок. Сухая трава тлела, и наши ноздри дрожали от запаха гари.
Коты предпочитают наброситься первыми, свалить кого-то из нас и разогнать остальных. Они знают: если сначала выстрелят, скорее всего, прикончат друг друга.
Наши женщины палили свирепо, решительно и непрерывно. Скоpo мы поняли, что слышны только наши выстрелы, а Коты успели разбежаться.
Дети все еще ныли, не вытирая слез. Но их рыдания только раздражали нас. Что же, им давно пора учиться уму-разуму.
– Вот несмышленыши! Что это, по-вашему, игра?!
Грэма была строга, как любая бабушка.
– Хотите, чтобы вас разорвали в клочья на наших глазах? Думаете, можно подойти к Котам, вежливо попросить, чтобы вас не ели, и они послушаются?!
Ливиза помогала Алез встать. Ноги ее старой названой матери продолжали подламываться, а губы растягивались в идиотской улыбке.
– Пойдем, любимая, все закончилось, – повторяла Ливиза, подводя Алез к повозке Пронто.
– Что это ты делаешь? – осведомился Пронто, злобно сверкнув глазами.
– Она не может идти.
– Хочешь сказать, я обязан ее везти?
– Понимаю, ты предпочитаешь оставить ее на съедение. Но нет, только не Алез.
Алез, почему-то больше походившая на Козу, чем на Лошадь, кое-как влезла в фургон. Ливиза зашагала следом, так и не опустившись на передние ноги. Дети дрожали и всхлипывали. Ливиза подошла к нам и совершила нечто необыкновенное.
– Ах, детки, – сказала она горестно, подбираясь поближе к ним. – Дорогие мои!
Она стала гладить их спинки, класть подбородок на затылки.
– Знаю, так не должно быть. И это ужасно. Но мы – единственная их пища.
– Мамочка кричала на нас. Она злая!
– Это потому, что мамочка сильно тревожилась за вас. Она перепугалась, потому что вы не поняли, что случилось. Мамочка умирала от страха, что потеряет тебя.
– Коты нас едят!
– И крокодилы в реке. И еще есть Волки, что-то вроде Псов. Здесь их не встретишь, но они селятся на краю снегов в лесах. Зато есть Коты.
Ливиза откинула гривы малышей и подышала в ноздри.
– Так не должно быть!
Должно или не должно, подумали мы, но так есть. Зачем тратить силы и энергию, жалея о том, чего нельзя изменить?
Видите ли, мы забыли, что выбор есть всегда. И что этот выбор зависит от нас. А вот моя Ливиза не забыла.
Подошедший Вожак мягко обратился к жеребятам:
– Вставайте, малыши. Коты вернутся. Нам нужно уходить отсюда.
Ему пришлось повелительно заржать, чтобы остальные его послушались. Он даже лягнул медлительного Пронто. Алез сидела в фургоне, ошеломленная и в полном восторге от того, что ее везут.
– Запасайте и сушите лепешки из травы, – велел Форчи.
Лепешки из травы. Как я их ненавижу! Пережевываешь траву и сплевываешь на повозки, чтобы просушить. И всегда воображаешь, будто запомнишь, которые из них твои. А заканчиваешь тем, что ешь смесь чьей-то слюны и травы.