Воспитатель постучался в дверь отдельной спальни Янины на другой день после жертвоприношения. Морщины на его старом лице, похожем на скомканную бумажку, залегли глубже и потемнели.
— Принцесса, — начал он сразу после приветствия, — я очень благодарен вам… за жалость к моему бедному мальчику. Вы жалеете его, я вижу. Никто, кроме меня и вас, его не жалеет.
Янина знала, что это правда.
— Но он, — воспитатель прерывисто вздохнул, — не оставит вас надолго в покое. Вчера он расспрашивал старуху…
«Старухой» воспитатель звал служанку, бойкую и вовсе не старую, приставленную к Янине в качестве личной няньки, поверенной и шпиона-соглядатая. «Старуху» звали Мышка — это было, конечно, прозвище, а о настоящем имени Янина не спрашивала.
— Она донесла ему, что у вас с принцем ничего не было. Вы два месяца замужем. Он снова стал… ну, вы понимаете.
Янина опустила голову.
— Он говорил ужасные вещи. Я надеюсь, только… говорил. Но может статься, он сделает… Принцесса, послушайте меня. Еще не поздно. Давайте поступим, как я с самого начала предлагал…
В первые же дни после свадьбы воспитатель научил Янину, как завоевать сердце принца. Надо было приходить ежедневно, в одно и то же время к нему в комнату и приносить ванильное мороженое. Перед ванильным мороженым принц благоговел. Он съедал содержимое стаканчика за несколько минут, лицо его и руки покрывались белой жижей, а глаза ненадолго делались счастливыми.
Янина принесла мороженое дважды. Вид принца, пожирающего липкую сладость, был ей отвратителен. На третий раз отказалась:
— Он не животное. Я не могу приручать его, как приручают зверей.
— А людей, по-вашему, как приручают? — попытался доказать свое воспитатель.
Не доказал.
Янина ежедневно приходила к принцу — заставляла себя приходить — и вела с ним длинные ласковые разговоры. Она улыбалась, гладила его вечно холодную мягкую руку, заглядывала в мутноватые голубые глаза. Но принц не отвечал на ласки — он больше не боялся Янину, она досаждала ему. Он вырывал руку, удалялся в угол, бормотал: «Уйди!»
С каждой неделей она навещала его все реже. «Если он не хочет меня видеть, — думала она, — может быть, следует сделать в наших свиданиях перерыв».
«А потом, — думала она, — возможно, все само образуется. Доживем до дня жертвоприношения, а там…»
Теперь воспитатель напугал ее и огорчил. Он ушел, волоча по коврам длинные полы халата, а Янина подошла к окну и подняла глаза к закатному небу. Облака на оранжевом фоне казались перьями, перья сложились в одинокое большое крыло.
Мечтала ли она когда-то о замужестве? Разумеется, сколько угодно, такими вот золотыми вечерами у окна. Каким видела будущего мужа? Всадником на белом коне, юным и зрелым одновременно. Никто из мужчин, которые когда-либо встречались ей, не был похож на этого воображаемого рыцаря. Разве что поэт — тот, что проиграл «схватку на языках» на городской площади. Тот мог бы стать Янине другом.
Там, где в небе расплывалось крыло, не было места слюнявым идиотам, дурацким ритуалам и варварским правилам. «Я ведь могу убежать, — подумала Янина неожиданно для себя. — Я присягнула перед долгом и любовью, но любви нет и не было, а долг… Есть ли у кого-нибудь долг передо мной? Тетка? Вряд ли ее ощутимо накажут за мой побег. Побудет немного в опале, авось не обидится на меня, когда узнает правду. Я честно пыталась. Но я либо сбегу, если сумею, либо…»
Открылась дверь за ее спиной. Без стука входил только один человек. Янина не обернулась.
— Я давал вам время, принцесса.
Они не разговаривали с того дня, как Янина встала между королем и его сыном: «Это мой муж! Я сама решу, не вмешивайтесь!»
— Я дал вам два месяца, даже больше, на устройство вашей личной жизни. Вы справились? Нет.
Не оборачиваясь, она чувствовала, как он идет к ней через всю огромную спальню. Далекое облако показалось теплым. Янина подпрыгнула, подтянулась и влезла на мраморный подоконник.
— Не подходите.
Если бы путь через ее спальню был короче всего на несколько шагов — она не успела бы. Но король остановился, едва увидев ее лицо.
— Не подходите, — Янина улыбнулась. — Здесь очень высоко.
Он секунду помедлил и отступил. Янина победила; король развернулся и зашагал к двери по коврам, которые меняли оттенок в зависимости от направления ворса. На таких коврах можно рисовать, приглаживая их ладонями. Каблуки короля оставляли полукруглые знаки на ворсистых узорах.
Янина по-прежнему стояла на подоконнике. Небо на западе бледнело, теряя золото. Ей вдруг подумалось: если он выйдет, так ничего и не сказав — останется только выполнить угрозу. Вниз головой.