Но какую игру она затеяла, вступая в переписку со мной теперь?
Номер Дженни еще оставался в моем мобильном. Я позвонил. Она ответила после третьего гудка.
— Джон, что тебе нужно?
Звук ее голоса по-прежнему причинял боль, особенно когда в нем слышалось столько подозрительности и враждебности.
— Мне? — переспросил я. — Тебе! Как понимать — ты пошла в «Мэллон»?
— А отчего бы мне не пойти в «Мэллон»? — возмутилась она. — У Шарлотты день рождения.
Где-то в глубине музыкальный автомат крутил ресторанную дребедень — вкрадчивые саксофоны накладывались на ритмичный перестук латиноамериканских палочек-клаве. Мягкая попса, которую я терпеть не могу.
— И вообще, — огрызнулась Дженни, — не твое дело. Шпионишь за мной?
— А? — Я опять поглядел на экран компьютера, желая убедиться, что мне не мерещится. — Шпионю? Нет. Получил твое письмо.
— Какое письмо? Джон, не зли меня.
И Дженни дала отбой.
Некоторое время я обалдело смотрел на экран, потом решился отключить сообщение. На экране тотчас всплыло напоминание:
Сохранить изменения в файле? Да. Нет.
Долгое мгновение спустя я выбрал «Да».
Вряд ли я сумею точно сказать, в какой именно миг понял, что выпал из реальной жизни. Осознание было долгим, картина складывалась постепенно, по мере того как вставали на место различные фрагменты. Я словно наблюдал за загрузкой изображения из Сети при малой скорости соединения.
Электронное письмо от Дженни: «Жду в семь вечера галерея тэйт».
Подтверждение заказа билетов на концерт Криса Смизера[13] в «Полумесяце», в Патни. Два билета: один мне, один Кену.
Фотография — мы с Дженни теплой июльской ночью плывем на пароходике по темной ленте Темзы. По берегам, очерченный красными, желтыми и белыми огнями, встает Лондон. Восхитительная декорация для свадебной церемонии. На втором плане Шарлотта, очень красивая в подвенечном платье.
Уведомление из авиакомпании — места на рейс до Женевы забронированы; позднее появилось и фото: мы с Кеном сидим на террасе альпинистского приюта высоко в горах, в Итальянских Альпах, Кен салютует стаканом воды: «Будем здоровы!» Нос у брата красный, обгоревший на солнце, сам он — здоровый, счастливый, безмятежный, и я вдруг почувствовал: полупустая комната, где я сижу, душит меня. По сравнению с миром на экране Саут-стрит казалась невыразимо скучной и мертвой. Я вновь воззрился на Кена: ишь какой благостный! Когда это я в последний раз видел, чтоб он так веселился со стаканом простой воды в руках?
Постарался компьютер. «Кант 2.0». Пытливо взирая на мир через клавиатуры, сканеры и микрофоны, превратив время и каузальность в свои инструменты, он выстраивал схему людского бытия — оптимизированную, эффективную, свободную от логических ошибок, под стать всему прочему в моей машине. Новая ОС ничего не ведала ни об обуздании чувств, ни о саморазрушении, ни о гордости, ни о прочих свойствах натуры человеческой, которыми мы с Кеном насквозь пропитывали свое существование. Мой ПК проживал за меня на экране мою жизнь так, как ее прожил бы я сам, если бы мне достало отваги и смекалки не упускать свои шансы.
И от этого ныла душа — ведь озарявшая мою сумрачную комнату пляска пикселей не оставляла места извинениям, оправданиям, грезам и «если бы да кабы». Передо мной был негатив моего провала, картина «Жизнь удалась!», выставленная в ее 24-битном великолепии на всеобщее обозрение.
На третий вечер в половине одиннадцатого нагрянул Кен. В пабах дозволялось пить еще целых сорок минут, но, вероятно, у него кончились деньги. Я предложил кофе; он согласился и щедро сдобрил его бренди.
— Кен, — сказал я. — Почему мы не пошли на Криса Смизера?
Он плюхнулся на мой старый диван, уронив на пол вчерашнюю газету, и отхлебнул.
— На Криса Смизера? — В глазах брата вспыхнул и погас огонек. — Да… у него шикарная аранжировка «Стэйтсборо-блюза». Как это там?…
Он поставил кружку на ковер и заиграл на невидимой гитаре.
— Дуу-дн дуу-дн да-да… Просни-ись, мама-а… притуши ночни-и-ик… дуу-дн… — Он тряхнул головой. — Не знаю. Наверное, времени не нашлось.
Он еще немного покривлялся, напевая себе под нос. Кен когда-то много играл на гитаре, очень хорошо играл. Гораздо лучше меня. Я пододвинул свой компьютерный стул поближе.
— А почему? — спросил я. — Почему не нашлось? Ведь ничем особенным не заняты. Я коротаю вечера тут, за компьютером, пишу заметки к урокам и статьи, которые никогда не публикуют. А ты?