Теперь наши работали, как я понял, мало, все больше молча сидели за своими столами и тупо таращились в записи, потом шли в бар, чаще всего затем только, чтобы нацедить «кофе» и уволочь к себе в комнату. И на меня тоже смотрели, как на врага народа или, точнее, как на спецагента, меня явно избегали, на мои приветствия сухо кивали или не отвечали вообще. Но это не был бойкот, который они устроили Володьке Смешнову, это было что-то другое. В их взглядах я замечал не только неприязнь, но и почему-то страх, хотя чего меня бояться, убей — не пойму.
Володька Смешнов тоже совсем не радовал. Он вообще перестал работать, но, кажется, это мало кого волновало. Все время ходил нетрезвым, но хотя бы не пьяным, вспомнил все-таки, чему нас учили и что надо делать, чтоб не опьянеть после выпивки. Он явно был на грани. Каждого — кроме меня! — провожал озверелым взглядом, а однажды, незадолго до того как все кончилось, ввязался в драку с двумя парнями из Расшифровки. Сам я драку не видел, но слышал, что зрелище было еще то, бились насмерть.
Единственным лучом света в этом темном царстве для него был я — я не считал его спецагентом, не задевал его ни взглядом, ни словом, а, наоборот, позиционировал себя его другом и, как мог, помогал, хотя, признаться, последнее время он мне немножко поднадоел. Затравленный, жалкий, он пытался скрыть свое состояние под маской невозмутимости, но у него получалось плохо. Иногда, совершенно неожиданно, он вдруг взрывался ярой ненавистью сразу ко всей Вселенной, а не только к тем, кто его бойкотировал.
Измученный сам собой, он тянулся ко мне, часто не для того, чтобы излить душу, а просто посидеть и помолчать. Правда, помолчать у него никогда долго не получалось — он то изводил меня одними и теми же историями из своей домарсианской жизни, то вдруг начинал приставать с расспросами о том, что я делаю с дьяволами, какие они и действительно ли умеют разговаривать. Про мои тайные игры с Ити теперь знали все, видимо, из-за тех снимков, сделанных 84-м Орбитером, так что шифроваться теперь уже не имело никакого смысла, а поскольку я все равно предпочитал помалкивать, эти игры обрастали огромным количеством самых фантастических, самых нереальных легенд.
— Они и вправду показали тебе золотые залежи?
— А как они убивают на расстоянии? Они тебя-то этому научили?
— А когда они превращаются в песчаные копии людей, это очень похоже?
— А ты сильно меняешься после встречи с ними? Они как-то действуют на тебя? Ну, там, не знаю — гипноз, что ли?
Последние дни Володька донимал меня одной и той же просьбой — взять его с собой в поездку к Пойнту. Каждый раз, когда я ему отказывал, он обижался несоизмеримо отказу, но просьб своих о поездке не прекращал.
— Да что там смотреть? Ты записи видел, а больше нечего там смотреть.
— Все равно хочу собственными глазами.
Странно, в его страстном и не совсем понятном желании увидеть дьяволов мне постоянно чудилась какая-то фальшь. Ну, может быть, и не фальшь, а что-то другое, не свойственное ни прежнему Володьке Смешнову, ни теперешнему.
Иногда мне казалось, что на всей базе единственный адекватный человек — это я. Ну, за исключением Никиты Петровича, хотя и он в последние дни сильно изменился — посуровел, немножко подрастерялся и утратил большую часть своей незамысловатости, хотя с работой завхоза справлялся как всегда замечательно. Каждый раз после моего очередного «сеанса» с дьяволами он появлялся у меня в комнате, злился на отсутствие записи и расспрашивал о том, что произошло. Ни одному моему слову он явно не верил, хотя я и не всегда врал, из-за снимков 84-го Орбитера и еще каких-то приходилось что-то рассказывать, и каждый раз при этом я чувствовал себя предателем. Но верил он или не верил, а расспрашивал дотошно, в подробностях, хотя и с заметным безразличием, будто все ему надоело и делает он это исключительно в силу служебной необходимости.
Только однажды, под самый уже занавес, вдруг напустил на себя строгость и стал мне выговаривать за вранье. Вы, мол, обязаны говорить все, а несете какую-то чушь, которая и молоденькую девочку не обманет, а у нас, между прочим, есть и другие источники информации кроме вас, имеем возможность сравнивать. Так что в следующий раз уж будьте любезны…
Какой такой любезности он от меня ждал, я так и не узнал, я его оборвал. Я его обрезал довольно грубо. Я ему сказал: «Не забывайтесь, Никита Петрович, помните, кто вы и кто я. Вы — никому не известный агент никому не известного агентства. Я — человек, который сделал то, ради чего все эти полеты на Марс затевались. Я нашел жизнь на Марсе, причем не какую-нибудь в виде бактерий, а разумную. Вы мне будете талдычить про другие источники информации, но первый и пока единственный контакт с дьяволами осуществлен мною, а не кем-нибудь еще. Я, а не вы с вашими инфраструктурами, с вашими источниками информации, сделал то, что сравнимо с первой высадкой человека на Луне. Да что там, это круче первой высадки на Луне! Я, а не вы, утер нос американцам, вы посмотрите ради интереса, какая у них паника в ихнем Пойнте по этому поводу, по-человечески ребят даже жалко. Так что я вам не источник информации, а фигура другого ранга, и если я вам что-нибудь сообщаю, за то и спасибо мне говорите, что хоть это вам сообщил.