Снова нацепив скафандр, Март прихватил катапульту страховочного линя и выбрался наружу, на корпус.
Крошечная фигурка отделилась от большого хоппера каштанового цвета, а коммуникатор в шлеме Марта подал сигнал связи.
— Винди, ты катапульту для шнура захватил? А то я свою не взяла, но могу вернуться за ней, если надо.
— Не суетись. — Март нацелил катапульту, активировал лазерный прицел и запустил небольшую ракету на твердом топливе, за которой тянулся тонкий, но прочный линь.
— Винди, ты нас заякорил. Хочешь, чтобы я потянула?
Март запустил лебедку.
— Не надо, я вас подтяну к себе.
— Классно, твоя лебедка нас тащит! Настоящая потаскуха! Как тебе шутка?
— Ты уже забыла, как вылетела из детского шоу за такие вот шуточки?
— Мне на это было наплевать. Те части программы, которые мне нравились, я уже к тому времени выполнила. А у тебя в твоей жестянке есть чего-нибудь пожевать?
— Консервы саморазогревающиеся. Ну и в этом роде.
— Мы все это отправили в мусорку. Робин-то ни черта готовить не умеет. Зато я всемирно известный гурманолинар… или кулинаро-гурман…
Март сказал:
— Нет такого слова, и ты это знаешь.
— А теперь есть. Так вот, я просто хотела сказать, что я и только я знаю, как приготовить настоящую, подлинную форель, такую нежную, что пальчики оближешь. Будь готов, через часок встретимся. Но если тебе не терпится заполучить поцелуй после-столь-долгой-разлуки, то…
Теперь, когда их хопперы были надежно связаны, не возникало нужды пользоваться ракетными двигателями скафандра, чтобы перейти с одного на другой. Он оттолкнулся от обшивки, кувырнулся в пустоте и впечатал космические ботинки в корпус ее хоппера неподалеку от воздушного шлюза.
— Хорошая работа, Винди, — похвалила Кит, когда он снял шлем и начал принюхиваться к ее цветочным духам. Затем последовал поцелуй после-долгой-разлуки и длился минуты две. Когда наконец их губы разделились, Март сказал:
— Выходи за меня, Кит. Я серьезно. Черт, не знаю, как можно стать на колени в невесомости…
— Последний раз, когда ты делал мне предложение, ты тоже говорил серьезно.
— Я и сейчас так говорю.
— Но в тот раз предложение было отвергнуто. — Лицо Кит выглядело строгим. — Я не объяснила тебе, почему?
— Нет. Вроде ты была не готова…
— Тогда я скажу это сейчас. Я тоже люблю тебя со всеми твоими потрохами и всеми своими фибрами, но у меня есть еще карьера, а твое имя уже печатают на туалетной бумаге, которую используют в умывальных комнатах для руководящего состава. Думаешь, я шучу?
— Именно так я и думаю, — Март расстегнул застежки скафандра. — Ты никогда не бывала в туалетных комнатах для руководящего состава.
— Ошибаешься. Когда я обсуждала с Болваном Биллом это его кулинарное шоу, мне понадобилось припудрить носик, и он дал мне ключ от своего персонального. На туалетной бумаге я увидела твое имя.
Март нахмурился, затем хихикнул.
— И ты этой бумагой воспользовалась.
Кит стрельнула в него глазками и одарила лукавой улыбкой, которую он так любил.
— Кстати, о туалетах: когда наконец покажется эта твоя, как бишь ее там?
— Робин. Откуда я знаю? Она там торчит безвылазно. Ты понял, почему я тебе отказала, Винди? Ты не обязан с этим соглашаться. Просто попытайся понять.
Он пожал плечами.
— Значит ли это, что ты будешь нацеплять фальшивые усы, когда станешь озвучивать текст в моем шоу?
— Ты сам знаешь, что это разные веши. Сейчас, в этот самый момент, я не работаю в Сетях, по крайней мере, официально. Срок моего контракта истек. Возможно, его продлят, а может, и нет. Никто не поднимет шума, если в этот период я исполню халтурку на стороне, начитывая текст для документала. А кроме того…
Она внезапно замолчала, о чем-то задумавшись.
— Кроме того, — внезапно осипшим голосом подхватил Март, — «Гробницы Пустоты» могут никогда не попасть в прокат. Валяй, скажи это. И ты озвучишь то, о чем я и сам тысячи раз думал.
— Спрос на документалы невелик, Винди, — Кит старалась, чтобы голос ее звучал мягко и доброжелательно, но в этом она никогда не была сильна. — А твой, при всем моем к тебе уважении, точно будет совершенным отстоем, даже и со мной в качестве ведущей. Так что, если…
Где-то шагах в пяти от них тихо щелкнул замок, одна из тонкостенных дверок открылась и — очень тихо — закрылась. Март обернулся.