— Ну, во-первых, не легкомысленный нрав, а, скорее, природная недалекость, если ты простишь дружескую прямоту. — Грамон посмотрел в глаза заинтересовавшегося сержанта и вздохнул. — Сам посуди: заканчивается Тысячелетний договор между Империей и Княжеством. Тысячу лет, почти с Эпохи Прибывших, все было определено, а теперь срок истек, пора что-то изменить. Разве эту ситуацию можно назвать стабильной?
— Нет, — подумав, ответил за Кея Дорони. — Нельзя назвать стабильной. Особенно если в Гритольде имеют манеру убивать каждого нелюдя, осмелившегося сюда забрести, а в Империи мы им чуть ли не насильно даем статус граждан и в задницы еще целуем за это.
— Критику имперской политики, сержант Гвардии Рэнт Дорони, я вам советую оставить для разговоров с проститутками. Знаете, когда вы уже все получили, а оплаченное время еще не истекло, нужно о чем-то говорить. — Несмотря на сурово сдвинутые брови, Грамон явно не сердился. Точнее, сердился вовсе не на сержанта. — Не торопятся они с ужином. Достань вино, Кей, будем разжигать аппетит.
Открывая бутылку, Римти остановился у окна. Пересекая площадь наискосок, к гостинице приближалась компания из десятка шумных, судя по всему, подвыпивших молодых людей.
— А в чем, собственно, я критикую имперскую политику? — после паузы решился продолжить Дорони. — Я не критикую, я пересказываю своими словами, только и всего. А вот политику Гритольда считаю изуверской и вредной. Потому они — кукольное Княжество, а мы — Империя! И да здравствует Сын Солнца!
— И да светит нам его матушка, — хмыкнул посланник, подставляя бокал. — За такие «пересказы своими словами» у меня не один знакомый карьеру закончил. Впрочем, с кшатриев, особенно в чинах, спрос особый. Вам-то что… Болтайте, Дорони. Проститутки доложат куда следует, а где следует сделают пометку, да и забудут, ибо на каждый чих не наздравствуешься. Да и по сути вы, конечно, правы. Эти славные ребята, друзья моей юности… Я ведь приезжал сюда в военные лагеря для подростков. Чего только не вспоминается! В общем, они — самые страшные наши враги. Даже с приморскими кентаврами можно договориться, даже немирные гоблины раз в год — мирные. А эти…
Римти стало так интересно, что он даже забыл о бокале в руке — случай совершенно удивительный. Однако продолжить Грамон не успел: в открытое окно донеслись крики с улицы.
— Эй, ты! Эй, обернись, копченый!
Кей не сразу понял, что обращаются к нему. Почему «копченый»? Конечно, он имел кожу куда более смуглую, чем у гритольдцев, но… Кею казалось, что дело это совершенно обычное.
— Ты, ты, полукровка! Гляди, какие уши! Ну просто орочьи уши! Вся родословная на харе, а, гражданин Империи?!
Часовые были на месте, их старший подошел к группе пьяных молодчиков и пытался их успокоить. Однако красномордый от выпитого здоровяк, веселя себя и товарищей, продолжал кричать:
— Слушай, а мамка твоя, она это… Замужем за орком? Или просто у папки тонкий оказался, а ослов поблизости не было, а? Слушай, ну если так увлекаться — дырка-то вообще станет как это окно!
— А они и дразнить-то не умеют, — сказал Кей, повернувшись к столу. — Там, где я вырос, эта беспомощность выглядела бы смешно.
— С кентаврами уже якшалась, а?! Мамка-то твоя?! Что молчишь, Империя?! Или ваш сраный солнцев сын запретил рот открывать, а ты и утерся, а?!
— Просто закрой окно. Начинается… — Грамон налил себе сам и залпом выпил. — Дорони, спуститесь вниз, скажите там, что если часовые тут просто дурака валяют, то я сам пойду и выпущу кому-нибудь кишки, пользуясь дипломатической неприкосновенностью!
Сержант вышел, а Кей исполнил распоряжение, но остался возле окна, наблюдая сквозь стекло за буянами. Часовые даже не пытались применить силу, лишь уговаривали, явно не надеясь на успех.
— Вот как они к нам относятся, значит… Что-то раньше я не слыхал таких слов.
— Ну, во-первых, в Империи они в гостях, а тут у себя дома, — рассудительно заметил Грамон, также подходя к окну. — Во-вторых, все люди разные, и здесь тоже. В-третьих, они же понимают, что, если Империя не продлит договор о взаимопомощи, Княжество просто перестанет существовать, вместе со своими жителями. Которые в массе своей и не подумают бежать, уж поверь, я их знаю. Нервничают гритольдцы, а ты как думал? Империя не спешит с ответом, вот-вот предаст их, обречет их дома, их детей на уничтожение… В-пятых, четверо наших бойцов задерживаются в увольнении. Вот это хуже всего.