— Да, им не стоит с такой компанией встречаться… — Кей снял со спинки стула небрежно брошенную перевязь со шпагой, покрутил в руках, да и повесил обратно. Что толку? — Не нужно было вам их отпускать.
— Нужно. Не просто так пошли — по делу.
— Выходит, наша миссия носит разведывательный характер? — Римти даже расстроился. — Я думал, что-то посерьезнее.
— Это, можно сказать, наше официальное прикрытие, Кей. — Грамон достал платок, вытер испарину с бритой головы. — Душно, открой обратно.
Кей успел отворить раму как раз вовремя, чтобы услышать, как вернувшийся из гостиницы офицер резкими окриками заставил наконец замолчать пьяниц. Часовые уже успели обнажить сабли. Огрызаясь и грозя кулаками ни в чем не повинному Римти, компания отступила куда-то в переулок. Вернулся раскрасневшийся злой Дорони.
— Я ему сказал все, что о его матушке думаю, Кей! Можешь считать себя отомщенным.
— Спасибо, Рэнт. Тридцать лет живу, но никогда не чувствовал себя настолько отомщенным. Ба, да это ужин! — тут уж Кей обрадовался искренне.
Моложавая, привлекательная хозяйка в сопровождении дочери принесла ужин. Лица дочери имперцы не увидели — она скрыла его под вуалью. Дорони и в этом, судя по недоброму оскалу, усмотрел оскорбление. Впрочем, сержант промолчал, и блюда украсили стол без приключений. Девушка вышла сразу, хозяйка задержалась лишь на минуту: чтобы спросить у посланника, не нуждается ли он в чем-либо еще. Грамон не нуждался, и они снова остались втроем. Впрочем, недолго — дверь распахнулась и в гостиную ввалились двое конвойных.
— Разрешите?
— Садитесь, гуляки! — с облегчением приветствовал их посланник. — Почему так долго?
— Как вы сказали — «избегать конфликтов», — пояснил один из гвардейцев. — С нами там не по-доброму поговорили, в одном месте, ну мы и ушли от греха. Пришлось крюк дать, а потом здесь еще… Но мы все сделали, вот! Прикидывались пьяными.
Он положил перед Грамоном листок бумаги, на котором Римти удалось рассмотреть какие-то цифры. Посланник, удовлетворенно кивнув, сложил листок пополам и протянул секретарю:
— Спрячь потом в свой саквояж. А остальных не видели?
— Нет, мы же в разные стороны разошлись.
Приступили наконец к еде. Под вкусный, наваристый бобовый суп выпили хозяйской настойки, и все немного повеселели. Вот только Дорони продолжал мрачнеть — время шло, а двух подчиненных по-прежнему не было.
— Вот еще… — Римти, глядя на с аппетитом уписывающих сосиски с капустой конвойных, поймал очередную несвоевременную мысль. — Вот тут к нам не очень хорошо относятся… Предатели, полукровки, еще всякое… А еда? Гусары не слишком настроены нас опекать и за тем, что там хозяйка наготовила, тоже ведь не следили, верно?
Оживление за столом как ветром сдуло. Дорони поднял на Кея глаза, и тому стало неуютно.
— Я только хотел спросить: Хью, вы как думаете?
— Я, в отличие от тебя, думаю головой. — Грамон даже похлопал себя ладонью по лбу. — Ну конечно, никто нас не отравит. Глупо даже думать. Тут у них с законом строго, всю семью раскатают. Хоть и посочувствуют, конечно.
Все уставились в тарелки, но никто не съел ни кусочка. Грамон, вздохнув, подцепил на вилку немного капусты, понес ко рту и остановился, обнаружив, что теперь все смотрят на него.
— А вот я бы на ее месте тогда слабительного сыпанул, — выпалил вдруг один из гвардейцев. — И не накажут сильно, и сердцу приятно.
— Или, в крайнем случае, харкнул! — поддержал друга второй. — Уж это обязательно бы сделал!
Грамон вернул капусту на место и аккуратно отодвинул тарелку.
— Вы истерички, — сказал он, глядя, как остальные делают то же самое. — Все, кроме тебя, Кей. Ты просто тупой. Может, и правда орки в предки затесались, стихоложец?
Римти тяжко вздохнул и принялся разливать кофе.
— Между прочим, во мне совершенно нет орочьих черт, Хью. А вот у вас голова круглая и нос широкий. Я не говорю о природной манере общения, которая порой проскальзывает сквозь воспитание. Вообще, если бы я не знал точно, что скрещивание рас невозможно…
— Вот поэтому я и решил взять секретарем тебя, Кеюшко, — очень серьезно сказал Грамон. — Тебя не жалко.
Римти поперхнулся и пролил кофе на скатерть. Сел, отпил из чашки, стараясь отнестись к сказанному патроном иронично.
— Вроде горчит? — мстительно спросил он.
— Тогда, значит, не харкнули, а это самое… — Конвойные, переглянувшись, отставили чашки.
— Да он издевается, парни! Нельзя же… — Грамон попробовал и сморщился. — Морду бы тебе разбить, Римти.