— Я уже приехал, — сказал человек.
В глазах начальника станции появилась тень любопытства. Он осмотрел человека с ног до головы, потом спросил:
— Пистолет?
— Револьвер.
— Разрешение есть?
— Нет.
Паровоз дал гудок, и поезд тронулся. Начальник станции скрутил в трубочку сигнальный флажок, спрятал в тубус. Посмотрел вслед поезду.
— Вы что-то забыли на площадке.
— Решето с малиной. Это не мое.
— А… — начальник станции потоптался на месте. — А попутчик ваш?
Он спрашивал будто по инерции. Точно так же, как выходил встречать поезд, как скручивал флажок. Человек уже встречал такое поведение. Неоднократно.
— Дальше едет, — ответил человек. — Городок у вас большой?
— Двести тридцать человек, — ответил начальник станции. — И младенец еще, дочка учительши. Но она хворая родилась… — он пожал плечами, — не знаю, считать ли.
— Считать надо всех, — ответил человек. Стук колес затих вдали, осталось только море. — Денис.
— Петр, — ответил начальник станции. Протянул руку — так же машинально, вяло. Денис пожал его ладонь — крепко, уверенно. — О, да вы замерзли совсем… — в голосе Петра появились хоть какие-то эмоции. — Пойдемте, я вас чаем напою.
Человек кивнул и пошел за ним к зданию вокзала — маленькому, одноэтажному, из красного кирпича, крытому черепицей.
Они пили чай в кабинете — обветшалом, холодном. В углу пылились старые красные знамена с золотыми письменами, награды за какие-то победы в каких-то трудовых соревнованиях еще в прошлом веке. На столе стоял нелепый телефонный аппарат из черного пластика.
— Работает? — глотая сладкий горячий чай, спросил Денис.
— Шутите, — Петр даже не улыбнулся. — Но положено. Телефон никто не отменял.
— Электричество в городе есть? — продолжал расспрашивать Денис.
— В больнице генератор. Солярку по чуть-чуть привозят, — осторожно сказал начальник станции. — У рыбаков ветряк… старый…
— Чем живете-то?
— Как все, — без обиды ответил Петр. — Чем придется. В земле ковыряемся, только хорошей земли мало. Рыбу ловим. Днем товарный пойдет, десять бочек в город отправляем.
— Соленой?
— Свежей. Травой перекладываем мокрой… водорослями… день терпит.
— Что еще?
Начальник станции помялся.
— Да, в общем, и ничего. Работы нет. Зря вы тут сошли.
— Мне работа всегда найдется, — ответил Денис. Налил себе еще чаю из пузатого никелированного чайника. Тот был единственным чистым и ухоженным предметом в кабинете. И заварка была настоящая, будто из прошлой жизни.
— Сахару, жаль, не осталось… — словно читая его мысли, озабоченно сказал Петр. — Сахару всегда не хватает…
— Я пью несладкий.
Начальник станции поднял на него усталый, молящий взгляд:
— Уезжали бы вы… Вот товарняк днем пойдет — я вас и посажу. Могу с машинистом поговорить, вас в кабину пустят, доедете как…
Он не успел объяснить «как» — дверь стукнула, в кабинет кто-то вошел.
— Ну вот… — прошептал одними губами Петр, вставая. Денис допил чай. Обернулся.
В дверях стоял юноша — тонкий, черноволосый, с нахальными живыми глазами, ярко-красными, будто накрашенными, губами. На нем была черная кожаная куртка с блестящими серебристыми нашивками-заклепками, черные кожаные штаны, обтягивающие жилистые ноги. В опущенной левой руке юноша держал пистолет-пулемет — небрежно, с мальчишеским вызовом.
— Кто такой? — спросил юноша.
— Проезжий, — часто моргая, сказал начальник станции. — С утреннего сошел, в товарном ехал, замерз совсем… В обед уедет.
Юноша молчал, покусывая губы.
— Кто такой? — теперь вопрос Петру задал Денис. — Гей? Начальник станции поперхнулся, замотал головой.
— Значит, просто дурак, — заключил Денис.
Глаза у юноши от обиды стали большими и круглыми. Он ничего не стал говорить, за что Денис мысленно похвалил его, а сразу стал поднимать оружие. Начальник станции нырнул под стол.
Револьвер в руке Дениса выстрелил один только раз. На черной куртке юноши появилась рваная дырочка. Кисло запахло порохом и сладко — чем-то другим.
Юноша скосил вниз глаза. Потом посмотрел на Дениса, обиженно, как ребенок, которому не дали сыграть в интересную игру. И тяжело осел на пол.
— Вы идите, — сказал Денис. — Я тут приберу.