Василий Ильич поднял взгляд.
За прилавком переминался с ноги на ногу тощий субъект в пуховике и лыжной шапке с помпоном. Лицо его покрывала бурая короткая шерсть, похожая на плюш, на месте носа торчал лиловый пузырь, чуть заметно светившийся в полумраке.
И только глаза были обычными, человеческими.
— Сгинь, пропади, нечистая сила… — проговорил Василий Ильич, пытаясь вспомнить, как нужно креститься.
Поскольку в церкви он побывал всего один раз, семнадцать лет назад, на венчании у друга, то это оказалось сложной задачей.
— Ты чего, дядя, умом тронулся? — спросил продавец, и нос его нервно запульсировал. — А хотя…
Он наклонился вперед, оперся о прилавок и впился в Василия Ильича пристальным взглядом.
— Почему я тебя вижу? — в отчаянии вопросил тот. — Ведь тебя на самом деле нет… Тебя нет!
— Я есть, — продавец хмыкнул. — А вот почему ты меня видишь, мне тоже интересно. Может быть, наблюдателей позвать?
«Каких наблюдателей?» — чуть было не спросил Василий Ильич, но почему-то вспомнил лысых в бесцветных плащах.
— Нет, не надо… — сказал он. — Я пойду, да…
Продавец подозрительно сощурился, принялся шарить под прилавком.
А Василий Ильич заторопился прочь, изо всех сил борясь с желанием оглянуться. С Арбата свернул сразу, пересек Новый Арбат и какое-то время почти бежал, оставляя позади переулки и улицы.
Его гнал страх, чудилось, что в каждой подворотне ждет засада и слышится топот преследователей…
Плечистых, с татуировками на затылках и в полупрозрачных плащах.
Но никто не спешил гнаться за Василием Ильичом, никто не обращал на него внимания, и он постепенно успокоился. Обнаружил, что находится в районе станции метро «Кузнецкий мост», а в нескольких шагах горит вывеска в виде большого красного цветка.
И в этот момент Василий Ильич ощутил, что ему срочно нужно выпить.
— Я знаю, что они идут за мной. Ищут меня… Не знаю почему, — тут он снова оглянулся на дверь. — Вы верите мне?
— Конечно, — сказал я. — У меня нет сомнений, что вы не придумали эту историю. У меня нюх на такие вещи.
— Так что, это все взаправду? Все они… это… ну… — Василий Ильич смотрел на меня так изумленно, словно я показал ему живого марсианина.
— Вам нужно еще выпить, — я успокаивающе улыбнулся. — Но на этот раз напиток на мой выбор и за счет заведения.
Он спорить не стал, даже ни о чем не спросил.
Что ж, страсть к халяве в русском народе порой сильнее любопытства и инстинкта самосохранения.
А я полез в спрятанный под стойкой шкафчик. Даже не в тот, где стояли напитки для завсегдатаев, а в тот, о котором они не подозревали. В мощный сейф, что защищен не только замком…
Туда, где хранились особые вещества, что нужны крайне редко и только для дела.
Ощутив прикосновение моих пальцев, дверца сейфа открылась, и я выудил из него бутылочку толстого стекла, в которой кипела золотистая жидкость. Осторожно вытащил пробку из дерева и плеснул несколько капель в широкий коньячный бокал. Проделал это так, чтобы клиент ничего не видел.
Бутылочку убрал на место, закрыл сейф и очень осторожно добавил в стакан вина.
Белого, из винограда урожая тысяча девятьсот девяносто пятого года, собранного в испанской провинции Ла Риоха.
Вино запенилось, белесая пена поднялась почти до краев. А затем резко осела, и в бокале осталась молочного цвета жидкость, напоминавшая разбавленный водой одеколон «Огуречный».
Вот только ничего общего между ними не было.
— Пожалуйста, — сказал я, выставив бокал на стойку. — Фирменный коктейль. Вид не очень, но зато все остальное…
— А из чего он сделан? — спросил Василий Ильич.
— Секрет. Пейте, не сомневайтесь.
И я вновь улыбнулся, на этот раз настойчиво.
Он взял стакан, осторожно понюхал. Глаза расширились, брови поднялись — еще бы, от «одеколона» пахнет мятой, розмарином и немного изюмом, и подобная смесь не может быть неприятной, — а потом Василий Ильич сделал глоток. За первым последовал второй, а остатки коктейля были уничтожены залпом.
— Это… ну… очень странно… — проговорил он.
Затем мягко, словно в замедленной съемке, повалился лицом на стойку.
— Ха, еще бы не странно, — пробормотал я, а затем повысил голос: — Вел, выйди-ка на минутку!
Из-за двери, ведущей в служебные помещения, донеслось ворчание, потом стук и шорох шагов. Через пару минут показался мой компаньон, с погасшей сигарой в уголке рта, в обычном коричневом костюме, немного старомодном, но безупречно выглаженном и вычищенном.