Сопя от бессмысленной ярости, я брел по улице, подозревая в каждом прохожем личного недоброжелателя. Понятно, что в таком настроении я невольно ускорял шаг и на углу догнал Женю. Почему-то ее вид был мне приятен. Она тащила большую сумку, из которой торчал угол бумажного пакета.
— Помочь? — спросил я без предисловий и взял у нее сумку, так что она кивнула, когда сумка была уже у меня в руках. — Ты откуда?
— Белье брала из прачечной… Горячей воды ведь опять нет. А ты не на работе?
— Ну… — мне не хотелось говорить на эту тему. — Ты ведь тоже не на работе.
— Я в отпуске.
— Что ж не уедешь никуда от этой духоты?
— За родителями надо присматривать… — А на эту тему явно не хотелось говорить ей.
Я спросил о другом:
— Кстати, где ты сейчас работаешь?
— В Балабановской библиотеке.
— Ну и как?
— Ничего…
Мы уже почти дошли до нашего дома, когда я услышал знакомый топоток. Я обернулся, и Лёшка от неожиданности остановился. Он смотрел на Женю и, видимо, хотел что-то сказать. Я кивнул ему. Он густо покраснел, ковырнул сандалией асфальт и сорвался с места, спрятавшись за табачный киоск.
— Что это с ним? — удивилась Женя.
— Это я вчера его напугал.
— Каким образом?
— Заговорил с ним о вашей знакомой… ну, такая высокая, с нерусским именем.
— Рихеза?
— Да. Она что, немка?
— Нет, просто имя такое… — Она замолчала. Нет, она не была напугана. Она размышляла. — Знаешь, лучше не надо его о ней спрашивать. Лёша — мальчик несколько… заброшенный, никого у него нет…
— Это ты к чему?
— Дети ведь любят сочинять разное… Хотя он хороший мальчик, умный…
— К тебе в библиотеку ходит.
— Нет, он читать пока еще не очень любит, предпочитает, чтоб ему рассказывали.
— Нынешние дети вообще не слишком много читают.
— Это потому что у них есть компьютерные игрушки, видео. А если читают, то специальную литературу, что-нибудь техническое или по экономике. А Лёшке ничего такого взять негде.
Мы вошли во двор. Пора было прощаться. И я не находил, что еще сказать.
— Значит, работа в общем тебя устраивает?
— Работа как работа. — Она пожала плечами.
— А Рихеза… Она чем занимается?
— Рихеза? — Женя взяла у меня сумку. — Как тебе сказать… Уже у самого подъезда добавила: — Она нездешняя.
В тот день — точнее, шло уже к вечеру — меня впервые отпустила головная боль, изводившая весь месяц. Вероятно, я просто отвлекся. Но, несомненно, свою роль в том, что я почувствовал себя лучше и даже забыл о сваре с шефом, сыграла эта странная троица — Женя, мальчик и личность с непонятным именем и пока что не имеющая лица. Почему-то они представлялись мне все одновременно. Хотя поговорить я мог только с Женей. Я мог поговорить с ней в любое время. И это оставляло сознание удовлетворенности. Многим, вероятно, знакомо это чувство — то, что может что-то случиться, должно что-то случиться, и это зависит только от тебя.
Это от меня не зависело, но я тогда этого не знал.
В следующую неделю не случилось ничего, кроме того, что я наконец увидел Рихезу. Одну. Я хочу, чтобы меня верно поняли: мне не Рихеза была нужна, а событие — на то, что событие как-то связано с ней, соображения у меня хватило.
Вот как это произошло. Я возвращался домой часу в шестом. Было душно, как всегда, но не так жарко, как днем. Двор пустовал. Вот что я заметил уже потом: всякий раз, как приходила Рихеза, двор оказывался пустым.
Она сидела на скамейке. В той же позе. Смотрела куда-то мимо меня. Я сел рядом, то есть не рядом, а на ту же скамейку, на другой край. Кажется, она этого не заметила.
Я опять посмотрел на ее руки. Я уже говорил, что они были большие, но не толстые и не разбитые от работы, а как бы литые. Они могли показаться даже красивыми, но это была какая-то чисто функциональная красота. Глядя на ее руки, я решил, что должен обязательно заговорить с ней. Ничего не придумал и брякнул с ходу: