— Здравствуйте. Вы ведь Женина подруга, верно?
Она взглянула на меня и медленно кивнула. На немку она действительно не походила. Скорее уж, имелось сходство с римским портретом: крупный лоб с короткой светлой челкой, нос с заметной горбиной, твердый подбородок, крепкая шея — если бы это впечатление не перебивали совершенно по-азиатски широкие скулы и узкие раскосые глаза. Наружность не скажу, чтоб очень привлекательная, но запоминающаяся.
Она молчала, и я быстро продолжил:
— Я последнее время часто вас здесь вижу.
— Это потому, что скоро осень, — размеренно ответила она. У нее был низкий голос. В наших понятиях низкий голос обычно связывается со страстностью, но здесь всякая экспрессия была вынесена за скобки. Я бы этот голос даже назвал выключенным.
Занятый определением ее голоса, я оставил без внимания отсутствие логики в словах, которые этот голос произнес. Что говорить дальше, я тоже не знал и потому продолжил свою же фразу:
— С Женей и с мальчиком.
— Да.
— Ну, с Женей это понятно, а зачем пацаненок за вами таскается? — Я предполагал, что она оборвет меня, дескать, не лезь не в свое дело, но она молчала. — Тем более что он, кажется, боится взрослых…
— Нет.
— Ах, вот оно что… — Несмотря на односложность ее ответов, в них не чувствовалось преднамеренной грубости, стремления отвязаться от меня. Я ей не мешал. Она как будто прислушивалась к чему-то и попутно уже отвечала. — Значит, вы дружите втроем…
Продолжая прислушиваться, она сказала:
— Женя знает. Не все. Кое-что. Но сама. А у детей совсем другие, чем у вас, понятия о том, что может быть, а чего не может.
Тут-то и следовало ее по-настоящему спросить хотя бы о том, что означало это «у вас», но она сказала:
— Мне пора уходить.
Ничто не изменилось ни в лице ее, ни в глазах.
— Да, конечно, — пробормотал я.
— Мне пора уходить, — повторила она.
Идиот! Она же явно ждет, чтобы я ушел первым. По каким-то причинам она не желает демонстрировать свой уход.
Может быть, мне не стоило этого делать, но я поднялся и сказал:
— До свидания.
Она не ответила. Я не обиделся. Действительно, пришел, пристал к незнакомой девушке. Что она могла подумать?
Заложив руки в карманы, я направился к себе. Шел я не быстро, не медленно, как обычно. У самого подъезда не выдержал, обернулся. Почему-то я был уверен: она все еще сидит на скамейке. Но ее там не оказалось.
Вся эта таинственность уже начинала угнетать, и я решил наконец осуществить свое намерение расспросить Женю. Туманная реплика Рихезы насчет того, что «она знает», поддерживала меня в этом. Но как? Пойти к ней домой, хоть мы и соседи, казалось мне неудобным. Телефона у нее не было (у меня, впрочем, тоже). Что Женя сейчас дома, я не сомневался. Даже если отпуск у нее кончился. Работу она заканчивала часов в пять. И я уже заметил, что, кроме как по делам с Рихезой, она никуда не отлучалась. А Рихеза ушла. Поэтому я удивился, увидев, как Женя бежит к дому. Была половина девятого. Я стоял у окна и курил, а она, как сказано, бежала. Я незамедлительно спустился вниз. На этот раз у нее в руках тоже была сумка, только маленькая.
— Привет! Откуда?
— Из аптеки. У мамы нехорошо с сердцем, ну я и бегала…
— А я сегодня разговаривал с Рихезой. Она не остановилась.
— Подожди. Я к маме. Не сердись. Подожди тут, ладно? Она вернулась минут через двадцать.
— Как мама?
— Лучше… — Женя вздохнула, оглядев двор. — Хорошо, что сегодня по телевизору очередная серия и никого нет. А то…
— Что?
— Так. Ты сказал, что говорил с Рихезой? — Да.
— Она сама с тобой заговорила?
— Нет. Это я. Подошел и обратился.
Женя кивнула, очевидно, раздумывая над моими словами.
— Странная она, твоя подруга. Соседка насторожилась.
— Странная? Чем?
— Отвечает странно. Или коротко, или невпопад. Она рассмеялась. Мне показалось, облегченно.
— Ничего странного в этом нет. Такая у нее манера — отвечать на следующий вопрос.
— Не понял.
— Ну вот примерно как сейчас. Она обычно чувствует, что за первым вопросом последует второй — и отвечает сразу на второй.
— Ты давно ее знаешь?
— Нет. — Она ответила после некоторой паузы. — Только с этой весны. Но…
— Послушай, может, я тебе надоел со своими расспросами? Ты из-за мамы волнуешься, я тебе мешаю, а тут еще эта… со странностями. Потому что все-таки нормальные люди так не разговаривают.
— Да. Нормальные люди так не разговаривают.
— Тогда зачем тебе дружить с ненормальной? Она отрицательно мотнула головой.