Тонкие щупальца, болтающиеся перед глазами, тоже изменились, став длинными золотисто-каштановыми полимерными волокнами, которые на расстоянии могли бы сойти за рыжие женские волосы до плеч. Или за пряди искусственных волос в парике.
Я взглянул вниз, на себя. И там, где был я, теперь была она.
Таша.
Госпожа Таша. Бывшая Наташа, сестра-близнец Ната — так я назвал ее много лет назад, когда был мальчиком и родители застукали меня примеряющим наряды моей кузины. Мать часто говорила о желании иметь дочку, но отец точно не хотел сына, разгуливающего в девчоночьей одежде. Я научился отвергать того мальчика, мое прежнее «я». Мальчик из моего детства был кем-то другим, не мной: каждый раз, когда его били и стыдили, всякий раз, когда он рыдал, — и чем больше мальчик по имени Нат проявлял свою слабость, тем более гневно девочка в его сознании заявляла, что она сильнее его, отделялась от него, изменяя их общую душу, пока не перестала быть его сестрой-близнецом Наташей. Она стала моей кузиной Ташей. Затем моей повелительницей, госпожой Ташей. Я мог жить днями, неделями, а иногда и месяцами, не слыша ее голоса в своей душе. Но когда она пробуждалась и командовала мной, мое тело склонялось перед ее волей… чтобы стать ее телом, чтобы выпустить на свободу ее. Меня.
И теперь я смотрел на то, кем я стал. Наноматериал создал вполне достоверную имитацию черного кожаного корсета выше и ниже талии, стиснув мой мужской живот в пародию на женскую талию. Молекулы наноткани не смогли воспроизвести швы и шнурки корсета, поэтому дырочек, сквозь которые шнурки пропускают, не было. Зато стальные вставки — или нечто, что ощущалось, как стальные вставки, — в корсете имелись, сдавливая меня в талии столь же эффективно, как и настоящие. Еще ниже, между бедрами, нановещество преобразовало свои молекулы в нечто, ощущаемое как накладка. Фактически, она ощущалась в точности как та накладка, которая была на мне в тот вечер, когда Сара пришла и увидела Ташу, — жесткая штуковина, прижимающая мои гениталии к паху, чтобы феминизированная промежность Таши не имела характерной для мужчин выпуклости.
Нановещество поработало надо мной и в других местах. Руки оказались до плеч затянуты в перчатки из материала, который выглядел и ощущался как черный ПВХ. Я сделал еще шаг, с трудом удерживая равновесие в обтягивающих бедра сапогах на высоких каблуках. Имитация винила выше щиколоток была эластичной, зато молекулярная структура материала ниже щиколоток оказалась жесткой, как сталь, вынуждая меня ходить на цыпочках и опираться на тонкие и высокие каблуки. Наножелатин сформировал и несколько слоев с различной плотностью, каждый из которых имитировал молекулярные свойства какого-то материала — под глянцевыми виниловыми сапогами я ощущал на бедрах мягкий нейлон. Грудь мою охватывала наноткань, имитирующая текстуру и структуру бюстгальтера из черного нейлона. Внутри него два холмика геля превратились в телесного цвета латекс, сформировав трансвеститскую пародию на женские груди. Нанопарик идеально охватил голову, причем гораздо лучше, чем обычный парик Таши, — большинство париков, предназначенных для женщин, малы для мужских голов. Я сделал еще шаг, и на поясе у меня что-то звякнуло. Я накрыл это место ладонью и ощутил сквозь перчатку очень знакомые наручники…
Меня раздирало множество противоречивых ощущений. Я испытывал силу и уверенность, которые испытывал всегда, когда Таша просыпалась, была одета и контролировала ситуацию, а я мог спрятаться в ее голове. Одновременно я испытывал отвращение к тому, каким я стал и кем притворялся. В лаборатории не было зеркала, но я и без него знал, кого увижу, если встану перед ним. Не гордую секс-богиню по имени госпожа Таша, а трансвестита с животиком и недельной щетиной, неудачника, пойманного и втиснутого в пародию на женское тело. Я всегда испытывал это омерзительное чувство на ранних стадиях перевоплощения, пока переодевался, а Таша еще спала у меня в голове. Но сегодня я испытывал и кое-что еще: ужас.
Такое не должно было произойти. Наноткань была разработана так, чтобы реагировать на конкретные цифровые импульсы, посылаемые аппаратурой, которую я создал. Без АЦП, мониторов ЭОГ и прочего кибернетического «железа» нановеществу полагалось лишь тихонько булькать в баке и вариться в собственных ферментах. Даже если признать, что у меня возникло подсознательное желание превратиться из Ната в Наташу, просто не имелось способа, с помощью которого галлон нуклеотидов мог бы прочесть мои мысли.
Если только наноткань не была живой. И телепатической…
— Нат! Вы там?
Неожиданно все это стало жидким. Корсет, сапоги, перчатки, парик, накладка и все прочее растаяло и шмякнулось на кафельный пол лаборатории. У меня перехватило дыхание, когда грудная клетка, резко избавившись от корсета, расширилась до нормальных мужских пропорций. Мгновенно оказавшись без высоких каблуков, я буквально топнул голыми пятками по луже и едва удержался на ногах.
Дверь в лабораторию открылась, вошла Лорен. Я едва успел схватить блокнот с ближайшего стола и прикрыться. Я был выжат, как лимон.
Лорен так и застыла в дверях, разинув рот и выпучив глаза при виде голого шефа, стоящего по щиколотку в нуклеотидном желе.
— Босс… — выдавила она наконец. — Вы в порядке, Нат? Может, позвонить нашим медикам и…
— Слушай, Лорен… — услышал я свой дрожащий голос. Комната меняла форму, таяла и изменялась, как желе, в котором я стоял. — Лорен, ты должна остановить проект. Эта наноткань живая, и она читает наши мысли. Она хочет…
Я упал, стукнулся обо что-то твердое и отправился в то темное местечко внутри моей головы, которое мы делили с Ташей… туда, где я — всегда обнаженный слабый мужчина, а Таша — всегда одетая сильная женщина. И в этой темноте я услышал смех Таши.
Очнувшись, я увидел склонившуюся надо мной прекрасную женщину. Она не могла быть Ташей, потому что улыбалась. На миг я подумал, что это моя смуглая повелительница Сара. Но нет — это прелестное создание было зеленоглазым, с рыжевато-золотистыми волосами и облачено в униформу медсестры. Очень сексуальное зрелище. На лацкане у нее была табличка с именем и логотипом медицинского отдела нашей корпорации.
— Доктор Левински? Вы пришли в себя?
Медсестра склонилась еще ниже. Пахла она столь же сексуально, как и выглядела, и я чрезвычайно возбудился. Мне тут же вспомнилась неприятная сцена с Сарой, когда она разорвала нашу помолвку. В тот самый вечер, когда она пришла ко мне домой и увидела меня, одетого как Таша, Сара уверилась в том, что я не могу быть гетеросексуалом. Она думает, что меня должны привлекать мужчины, — только потому, что меня иногда тянет одеться женщиной. Тут она совершенно не права. Я стопроцентно традиционной ориентации, а моя женская половина Таша — лесбиянка. И эта склонившаяся надо мной рыженькая сестричка одним своим видом завела меня настолько, что мне захотелось схватить ее и стиснуть. Мне также хотелось примерить ее белье и униформу, но это не меняло того факта, что мне хотелось стиснуть ее.
— Доктор Левински, как вы себя чувствуете?
Я лежал на больничной койке, одетый лишь в куцый больничный халатик. Он едва прикрывал меня, и сестра могла увидеть безудержно растущее и несомненное доказательство моего сексуального возбуждения. Пришлось сесть и прикрыться одеялом. Сгиб правого локтя болел — мне сделали инъекцию, пока я лежал без сознания, а теперь в этом же месте торчала игла, через которую мне в вену капал физраствор. Желудок выдавал такие ощущения, как будто я не ел несколько дней. «Сколько же я здесь провалялся?»
Корпорация, владеющая моей лабораторией нанотехнологий, владела и несколькими больницами, поэтому мне не было нужды спрашивать, где я нахожусь. И я левой рукой выдернул из вены иглу.
— Вам нельзя этого делать!
— Только что сделал, — сообщил я, протягивая руку к изголовью койки и хватая дощечку, к которой крепилась моя больничная карта, чтобы выяснить, как давно я здесь нахожусь.