Выбрать главу

Сатиш корпел над распечатками так, будто пытался придать им смысл одним усилием воли. Я заглядывал через его плечо, становясь голосом в его ухе:

— Это подобно неисследованному закону природы. Квантовая физика как форма статистической аппроксимации — решение проблемы сохранения реальности. Материя ведет себя как область частот. Зачем изменять массивы данных, на которые никто не смотрит?

Сатиш отложил листки и потер глаза.

— Есть школы математической мысли, которые утверждают, что более глубокий, подразумеваемый порядок скрыт сразу под поверхностью наших жизней, — заметил я.

— Для этого у нас тоже есть название, — улыбнулся Сатиш. — Мы называем это «брахман». И мы знаем об этом уже пять тысяч лет.

— Хочу кое-что попробовать, — сказал я.

Мы снова провели эксперимент. Я распечатал результаты, тщательно постаравшись не смотреть на них. Мы выключили установку.

Я сложил оба листка пополам и сунул их в конверты из плотной бумаги. Сатишу я дал конверт с распечаткой результатов экрана, а себе оставил результаты детекторов.

— Я пока еще не смотрел результаты детекторов, — пояснил я ему. — Поэтому сейчас волновая функция все еще представляет собой суперпозицию — наложение — состояний. И даже хотя результаты распечатаны, они все еще неизвестны наблюдателю и поэтому все еще являются частью неопределенной системы. Понял?

— Да.

— Выйди в соседнюю комнату. Я вскрою свой конверт ровно через двадцать секунд. И я хочу, чтобы ровно через тридцать секунд ты вскрыл свой.

Сатиш вышел. И вот оно: место, где логика не срабатывает. Я подавил иррациональную вспышку страха. Зажег стоящую на столе газовую горелку и поднес конверт к огню. Запах горящей бумаги. Черный пепел. Минуту спустя вошел Сатиш с открытым конвертом.

— Ты не смотрел, — сказал он и протянул свой листок. — Как только я вскрыл конверт, то сразу понял, что ты не смотрел.

— Я солгал, — признался я, забирая у него листок. — И ты меня уличил. Мы создали первый в мире квантовый детектор лжи — прибор для предсказаний, сделанный из света. — Я посмотрел на распечатку. На белой поверхности расположились темные полосы интерференционной картины. — Некоторые математики утверждают, что или не существует никакой свободы воли, или весь мир есть симуляция. Как думаешь, какой вариант правильный?

— Это наши варианты?

Я скомкал листок. Внутри меня что-то сдвинулось. Что-то щелкнуло, и я открыл рот, чтобы заговорить, но произнес совсем не то, что намеревался.

Я рассказал Сатишу о срыве, о пьянстве, о госпитале. Рассказал о глазах в зеркале и что я говорил себе по утрам.

Рассказал о гладкой стальной кнопке стирания, которую я приставлял к голове, — одно нажатие указательного пальца, чтобы заплатить за все.

Сатиш слушал, кивая. Он перестал улыбаться. Когда я договорил, он положил руку мне на плечо и заглянул в глаза:

— Значит, ты все-таки сумасшедший, друг.

— Сегодня тринадцать дней. Я трезвый уже тринадцать дней.

— Это хорошо?

— Нет, но дольше, чем мне удавалось продержаться на протяжении двух лет.

* * *

Мы проводили эксперимент. Распечатывали результаты.

Если мы смотрели на результаты детекторов, то на экране появлялись два пятна напротив щелей — сквозь них пролетали частицы. Если не смотрели, на экране возникала картина интерференции.

Мы проработали большую часть ночи. Уже под утро, сидя в полутемной лаборатории, Сатиш заговорил:

— Была однажды лягушка, которая жила в колодце, — начал он.

Я наблюдал за его лицом, пока он рассказывал историю.

— Как-то раз крестьянин опустил в колодец ведро и вытащил из него лягушку. Та заморгала на ярком солнце, потому что увидела его впервые.

«Кто ты?» — спросила лягушка крестьянина. Тот очень удивился. «Я хозяин этой фермы», — ответил он. «Ты называешь свой мир «ферма»?» — «Нет, это не какой-то другой мир. Это тот же самый мир». Лягушка только рассмеялась в ответ и заявила: «Я плавала до каждого уголка своего мира. Северного, южного, западного и восточного. И уж поверь, я точно тебе говорю, что здесь другой мир». Я смотрел на Сатиша и молчал.

— Ты и я, — сказал Сатиш. — Мы все еще в колодце. — Он закрыл глаза. — Можно спросить?

— Валяй.

— Тебе не хочется выпить?

— Нет.

— Мне любопытно… когда ты держал пистолет, то говорил, что застрелишься, если выпьешь…

— Да.

— И в те дни, когда ты такое говоришь, ты не пьешь?