Ровер сбросил информацию, и сразу стало видно, как массово китайцы мечтают о великих научных открытиях. Межпланетную сеть облетело потрясающее известие: китайцы открыли жизнь на Марсе! Веками искали эту жизнь, найти не могли, а тут — сразу! Причем не примитивную, не какие-то там ископаемые останки, не туманный намек на что-то необычное, ужасно далекое от нас, вроде смоллет, а самую настоящую — белковую! Престарелый доктор исторической медицины Ли Сын-ман, юный магистрант Пай-ку и еще более дурной лиценциат Ду-си почти одновременно заявили: на планете Марс, на каменистой земле Темпе, ими только что зафиксировано активное облачко органики (возможно, разумной), в состав которой входят мочевина, аммиак, пуриновые основания, креатинин (хорошее название для пытливых исследователей) и, в малых следовых количествах, производные продуктов гниения белков.
Крейзи кризис: следы щавелевой и молочной кислот тоже обнаружили.
Голый чел исчез, а попугай остался. Рупрехт посмотрел на него и почему-то сказал: «Помните лунное кафе, в котором подавали гениталии енота?» Попугай ответил: «Вот ловко!», а Ханна Кук поджала губки. Тогда Рупрехт начал определять глубину виртуального колодца, к которому мы вышли.
«Вам бы всё играть, Рупрехт».
А что остается? Фанзы, кумирни, храмы, колодцы, ажурные мостики и тихие водоемы — на Марсе ни к чему нельзя притронуться. Все — мираж, обман. Конечно, китайцы возведут на планете и настоящие города, но для этого нужна настоящая атмосфера. А чтобы создать настоящую атмосферу, надо по-настоящему взорвать Аскрийские ледники. Попугай будто чувствовал мои мысли: тревожно оборачивался, смотрел с Костиного плеча. Чтобы удивить птицу, я пустила по сьютеллу роскошную фиолетовую волну, отрастила и сбросила рыжую шевелюру.
Попугай заорал: «Вот ловко!»
«Почему он ничего другого не говорит?»
«Потому что он — наведенное изображение».
«Ну да, наведенное! У тебя плечо под ним прогибается».
«Ну, не знаю, — ответил Костя. — Может, это не попугай тяжелый, а я слабый».
«Вернемся на станцию Хубу, — пригрозила я попугаю, — отдам тебя Ире Летчик».
Попугай похлопал крыльями — не знаю, что хотел сказать этим.
«Костя, ты знаешь, какое слово первым произнес доктор Микробус?»
Костя не знал. А я недавно проштудировала «Жизнь в Дарджилинге», поэтому знала. Маленького Микробуса мама-химик часто брала в лабораторию. Колбы, вытяжные шкафы, платиновые тигли, запахи, вентиляционные установки — ужас как интересно, а маленький Микробус молчит. Смотрит и молчит. Ни на какие вопросы не отвечает. Или не нравится ему все это, или какие-то проблемы с речью. Так бы это и длилось, но однажды по лаборатории распространился какой-то непонятный запах. Вот тогда маленький Микробус посмотрел на маму: «Парааминоарсенбензолгидрохлорид!»
«Как блаженна ты, цикада, ты живешь в ветвях деревьев, ты сыта одной росинкой».
«Вообще-то без пищи нормальный чел может прожить не менее двадцати суток, — успокоила я Костю. — Если с твоим сьютеллом что-то случилось, чего в принципе быть не может, ты обязан протянуть пару лишних солов. Сиди на ровере и не умирай. Я боюсь покойников».
«Вот ловко!»
«Помнишь домен Спроси Сеятеля?»
Костя кивнул, а попугай прикрылся крылом.
«Там хотели собрать философов и логистиков, чтобы учились формулировать вопросы, обращенные к Сеятелю: что может быть, если?.. И все такое прочее. Но появился мальчик из Пензы. Он не знал, что домен создан именно для философов и логистиков, и сам стал задавать вопросы. Почему соленое не сладкое? Почему муравьи не питаются кобальтом? Почему вода течет, а человек ходит? Почему земля? Почему бамбук растет быстро, а кристалл медленно? Почему лягушкам детей не аист приносит? Как вести себя в аквариуме с пираньями? Как приготовить блюдо-сюрприз для любимых одноклассников, чтобы они полгода не появлялись в гимназии? Как хорошие девочки едят шоколад?»
Попугай: «Вот ловко!»
«А мне Ира Летчик рассказывала, что в Сибири встречала настоящего сибирского лешего», — догнала нас Ханна Кук. Черный ровер струился у ее ножек, как чрезвычайно опрятное домашнее животное. Чуть приотстав, тянулось за Ханной другое домашнее животное — Рупрехт. «Сибирский леший похож на сосновую шишку и живет в корнях хвойных деревьев. Если кого-то съест, непременно зубы чистит. Неприятного человека может долго водить по тайге, а потом выталкивает в обжитое место. Правда, перед этим так отделает, что тот в тайгу ни за какие коврижки больше не пойдет».
Черный ровер переливался у ножек Ханны Кук, перетекал с камня на камень, как чудесный металлический ручей. Иногда он становился прозрачным, тогда сквозь металл просвечивали камни. Костя, горбясь, сидел на спине ровера. Как средневековый монах, только до пояса голый. В хороших волшебных сказках девушки дают в дорогу любимым молодым челам клубки суровых ниток. Конечно, не для того чтобы носки штопать, а чтобы отмечать дорогу. А Ирка не дала Косте.
Такая у них мораль на Марсе.
«…два тигра, два тигра…»
Оба бежали быстро, а пропал один.
Я оглядывалась, звала пропавшего Котопаху, но из-под низких метановых облаков смотрел только мрачный Ма Це-ду. «Не знаешь ты Котопаху», — снисходительно сплевывал Чимбораса, а Глухой жестами показывал: может, тот череп в песке вовсе не марсианке принадлежал? «А кому?» Глухой жестами показывал: а самому Котопахе? «Это в каком смысле?» Глухой жестами показывал: в прямом. Сперва я решила, что у Глухого жестокое сердце, но потом до меня дошло: чего я так волнуюсь? Есть ведь главные положения.
Первое: Отстанешь от группы — не паникуй.
В сьютелле не погибнешь. Не получится. В сьютелле тебя лавина не задавит, в болоте не утонешь, в метановом колодце не задохнешься. Лежи под камнями или в ядре газового гиганта, вспоминай сложные формулы. Тебя все равно отыщут. Пусть через двести лет, но отыщут. Оцифровка материи привела к таким результатам, что везде можно чувствовать себя в безопасности.
Второе: Сьютелл ничто не может вывести из строя.
Я так и перевела Чимборасе жесты Глухого: «Ты, однояйцевый, глупости говоришь». Чимбораса удивился: «Это почему?» Я ответила: «Не знаю». Сьютелл не может отказать, не может выйти из строя. И свой череп нельзя просто так держать в песке, если он тебе нужен. Вселенная — огромная штука. Она никогда не выходит из строя. Что в ней может сломаться такое, чтобы вся небесная механика встала?
И третье: Никогда не думай о плохом.
Ой, Сеятель, пусть Косте повезет. Пусть он доберется до Олимпа. У Кости нет скрипки, но пусть он доберется. Ты все можешь, ты породил жизнь. Пусть однояйцевым повезет, и Ханне Кук, и всем лиценциатам, они мои друзья, и даже Глухому. А Файка пусть найдет своего марсианского Сфинкса. Конечно, Сфинксам верить нельзя, потому что они постоянно спят, но помоги Файке. Она зациклена на Сфинксе, считает, что китайцы скрывают сведения о погибшей когда-то цивилизации марсиан. Помоги ей. Конечно, вот так срочно заселить Марс, а потом одним махом уничтожить марсианскую цивилизацию только ради того, чтобы Файка нашла засыпанного песком марсианского Сфинкса, даже для тебя, наверное, накладно, но ты же Сеятель! Ты все можешь!
Ой, Сеятель, пусть все получат, чего хотят, а Костя живым останется.
«Если окликнут, помнишь, как надо отвечать?»
Мы засмеялись. Папа иногда появляется на развертке и дает мне всякие наказы, а иногда напоминает про случай на корабле «Хокинг». Он ходил на нем на Сатурн. Давно, в молодости. Считался исследователем, но вахты нес наравне с членами экипажа. Было однажды, он в камбузе с боцманом обдумывал обеденное меню. Шли на предельных скоростях, экипаж отдыхал в специальных полостях, боцмана тоже сморило. Когда папу окликнули: «Иди сюда», — он не сразу понял, что зовут его. Растолкал боцмана, но тот ему не поверил. Поговорили, углубились каждый в свое, а голос снова: «Иди сюда». Боцман дремлет, в иллюминаторах звезды. Не Сеятель же зовет, в те времена о Сеятеле не слышали. Папа растолкал боцмана, тот озлобился: «Ты что, о психосдвижках не слышал?» И посоветовал: «Еще раз позовут, скажи, что занят. Скажи, что тебе некогда, ты соль перебираешь». И снова уснул. А голос тут же: «Иди сюда». А куда это сюда? Иллюминатор, звезды, смертные провалы видимого и невидимого вещества, волосы дыбом. «Некогда мне, — ответил папа, — я соль перебираю». — «Тогда кранты вашему кораблю!»