С ощущением странного удовольствия Кристофер представлял места, в которых установлены гидрофоны. Он любил размышлять о массах воды, давящих на эти холодные, бесприютные глубины. Он хотел находиться там, плавать в темноте, глубоко под поверхностью океана, там, куда с самого момента возникновения морей никогда не попадает солнечный свет. В морской воде звук передается в четыре раза лучше, чем в воздухе, но она быстро впитывает длинные волны. Когда погружаешься под залитую солнцем поверхность, вода становится зеленой, затем затягивается сумеречной синевой, потом начинает походить на чернила цвета индиго и наконец чернеет. Через сто метров проходишь нижнюю границу эйфотической зоны [1]. Под ней не живут ни растения, ни водоросли. Гидрофоны Мэрди лежат глубже, между 200 и 300 метрами, в абсолютной темноте, на краю подводных скал, обрывающихся в километры огромной, недостижимой, чужой и выжидающей тьмы.
Кристофер закрыл глаза и слушал медленный, терпеливый шепот воды, но тут Стоун резко стащил наушники с его головы.
— Пошли, Озгерби. Брифинг.
— Что?
— Девять ноль-ноль, Пирретт. Ты что, не читаешь объявлений?
В светлой, теплой и безветренной комнате для брифингов яблоку негде было упасть. Капитан Говард Пирретт сидел за столом на слегка приподнятой платформе. За его спиной темнело пустое ноябрьское небо. Порывы ветра бросали в стекло капли дождя, словно пригоршни камешков. Один из помощников Пирретта положил пленку на проектор.
МЕТКИЙ СТРЕЛОК 83.
— Господа, — начал Пирретт, — и дамы.
Короткие рукава белоснежной рубашки не скрывали его загорелых мускулистых предплечий. Пирретт носил бы эту же самую рубашку, окажись он на мостике крейсера в Карибском море или за столом в Перл-Харборе, который он временно покинул. Прежде чем начать говорить, он дождался полной тишины в зале.
— Операция «Меткий Стрелок 1983», — наконец начал оратор, — не будет похожа на учения НАТО, в которых вы, возможно, участвовали. Отличие заключается вот в чем. Во-первых, в ней примут участие высшие чины. Премьер-министр Тэтчер и канцлер Шмидт. Секретарь Макфарлэйн. Ах да, еще и президент Рейган — он сыграет эпизодическую роль.
Кто-то из младших чинов рядом с Кристофером захихикал.
— Во-вторых, — продолжал Пирретт, — предстоит полномасштабная симуляция запуска термоядерного оружия. Ожидается высший уровень боеготовности.
— Сэр, — обратился кто-то из передних рядов. — А русских проинформировали?
По залу прокатилась волна смеха.
— Зачем, мистер Отис?
— Серьезное дело, сэр. Советское командование предполагает, что Запад замаскирует настоящее нападение под приграничные учения. Они могут запаниковать и нанести превентивный удар.
— В этом и смысл, — Пирретт сделал эффектную паузу. — Довольно интересная концепция. Советские аналитики решат, что началась атака. А наша задача — проследить за их контрмерами и нащупать слабину.
— Черт возьми, — сказал кто-то. — Да ведь это же самоубийство.
— Не наше дело, — Пирретт улыбнулся. — Перед нами стоит задача, и мы должны выполнить ее с блеском.
Когда Сара вошла, Кристофер ужинал, сидя за кухонным столом. Она промокла до нитки.
— Привет, — сказала она, роняя капли с мехового пальто и вешая его на дверь кухни. Ее длинные волосы прилипли к спине, мокрые и черные, с вкраплениями синего и пурпурного.
— Извини, не обращай на меня внимания, — Сара повернулась к умывальнику и принялась вытирать волосы полотенцем.
Кристофер внимательно наблюдал за ней — он всегда это делал, когда представлялась возможность. Высокая (выше, чем он), узкие плечи и бедра. Мокрая и дрожащая, она казалась истощенной. Сара подняла волосы, завернула их в другое полотенце и уложила на голове, открывая затылок. Стройная и ранимая, фиолетовые ногти, подведенные черным глаза. Однажды он видел ее размытый обнаженный силуэт через рифленое стекло ванной. Как будто смотрел на женщину сквозь воду.
— Как там ваш дом с привидениями? — спросила она приглушенным голосом из-под полотенца.
— Ты знаешь, спокойно. Ты ведь сейчас не плавала? В такую погоду?
— Плавала, — она повернулась и улыбнулась ему. — Я плаваю каждый день. Никогда не пропускаю. Сегодня просто великолепно. Прилив и волнение. Потрясающе.
Глубокие карие глаза, настолько большая радужка, что белков почти не видно. После плавания глаза блестели, зрачки расширились. Иногда Кристофер задумывался, не принимает ли она наркотики.
Она дрожала.
— Правда, жутко холодно, — добавила Сара. — Тебе стоит попробовать как-нибудь.
— Я собирался сделать чай. Будешь?
— Хм… да, пожалуй.
Пока он заваривал чай, Сара села за стол и закурила. Они болтали о погоде. Кристофер надеялся, что она останется попить чаю вместе с ним, но этого не произошло.
— Спасибо. — Сказав это, она взяла кружку, поднялась в свою комнату и закрыла дверь.
Сара уже жила в коттедже, когда Кристофер поселился здесь. Он не знал, что второй жилец — женщина. Он почему-то решил, что им окажется еще какой-нибудь военный с базы. Сара мало с ним разговаривала. Он подумал, что это из-за формы, и поэтому стал всегда снимать ее, едва войдя в дом. Иногда она оставляла в комнатах листовки Гринэм-коммон [2]. Он хотел дать ей понять, что не такой: отпускал циничные комментарии по поводу миссис Тэтчер, оставлял тщательно отобранные альбомы там, где она их сможет увидеть. Он хотел понравиться Саре, узнать о ней больше.
Она, похоже, не работала. Насколько он мог судить по переполненным тарелкам и блюдцам, использовавшимся в качестве пепельниц, соседка занималась тем, что ходила по всему дому и курила. Знал он и о ее ежедневных прогулках к заливу вдоль края скал — там Сара плавала.
А каждую ночь приходил мужчина, которого Кристофер никогда не видел, и она отводила его наверх, в свою комнату. Порой ему казалось, что этот мужчина находится там и днем.
Этой ночью Кристофер лежал в постели, пытался читать, но думал о советских подводных лодках, пробирающихся вперед под тяжелым грузом темной северной воды. О субмаринах, несущих смерть. Он слышал, как Сара спустилась по лестнице и открыла дверь. Слышал, как они вошли в ее комнату. И опять — эти звуки.
Следующие несколько дней Кристофер провел на базе, слушая. Наблюдая за волнистыми линиями на рулонах бумаги. Начались длинные смены.
Появление первых следов отмечали как праздник: американский конвой — авианосец и два крейсера — направлялся на северо-восток, между Исландией и Фарерскими островами. Они пересекли границу контролируемой территории. А далеко в Норвежском море, к северу от них, на встречный курс легли три советские субмарины.
Первые восторги, вызванные этим открытием, вскоре испарились, сменились нервозностью, нараставшей по мере того, как аналитики следили за развитием событий.
Советская субмарина класса «Дельта-1», длиной 139 метров, с двумя атомными реакторами, может работать на глубинах до 400 метров и несет двенадцать термоядерных баллистических ракет «Скат». Ее гидрофонную сигнатуру, напоминающую ритмичный рокот, не спутать ни с чем. Так звучит приближение конца света.
Конвой США и советские подводные лодки с каждым часом сходились все ближе и ближе.
— Рейган пугает русских, — сказал кто-то. — Те думают, что он религиозный фанатик. Они думают, он хочет открыть Седьмую печать.
— С чего ты взял? — спросил Стоун, как всегда опрятный и внимательный.
— У меня друзья в Москве учатся. Они рассказывали.
— Ты сообщал об этих контактах?
— Не выступай, Стоун.
— Заткнитесь! — крикнул Кристофер. — Тихо! Дайте послушать! Там что-то еще…
Что-то еще. Барабанный бой «Дельты-1» и… что-то еще. Голос. Не кит (иногда он слышал их голоса в океане), а что-то большее, печальное, более разумное и прекрасное. Оно подражало субмаринам. Затем добавился еще один голос. Они подстраивались — оба голоса подстраивались под монотонный звук субмарин, вплетая его в сложную красивую песню.
2
База в графстве Беркшир, где до 1990-х годов размещались американские ракеты. Там же находился лагерь женщин из организации "Женщины за мир", протестовавших против присутствии этих ракет на территории Англии.