Во всяком случае Дикарь так и не смог построить свою собственную микроутопию посреди ненавистной ему всеобщей. И тогда он воспользовался последним правом свободного человека — добровольно ушел из жизни, от насильственного счастья. Подобный бунт, считает автор, не интеллектуальное извращение и не умственный заскок. Да и откуда они у Дикаря! Это инстинктивный протест разумного существа против неведомых благодетелей, которые все решают за него. Отказ от рая, в который загоняют насильно. «Не хочу я удобств. Я хочу Бога, поэзию, настоящую опасность, хочу свободу, и добро, и грех». В этом, на первый взгляд, сумбурном предсмертном крике души свита, однако, безукоризненная логическая цепочка. Начат список пожеланий отказом от удобств, а заканчивается — добром и грехом. Пусть уж лучше они — связанные воедино, как исстари, и неотделимые от нашего естества, — чем лабораторное стерилизованное «счастье» в пробирке.
Конкурс
Конкурс "Рваная грелка"
Очередной этап старейшего в фантастической реальности сетевого конкурса «Рваная грелка» проходил с 17 по 20 апреля; итоги были объявлены в начале мая. За трое с половиной суток участники должны были написать рассказ на тему, предложенную Борисом Натановичем Стругацким (или, если угодно, Александром Сергеевичем Пушкиным): «В надежде славы и добра…».
В роли членов жюри выступили сами участники литературного состязания, каковых набралось 277 человек, приславших 327 рассказов. Голосующим потребовалось два тура, чтобы выявить победителя. В первом определились 56 лучших произведений, затем они получили «эстафетные» места.
По договоренности с организаторами конкурса наш журнал обязался опубликовать рассказ, завоевавший первое место, а также два-три произведения из первой десятки, но уже по собственному выбору. Поскольку в конкурсе до окончания итогов участвуют анонимы, то и редакция рассматривала лидеров, не зная их имен.
Итак, мы предлагаем вниманию читателей рассказ Лоры Андроновой «Темными тропами», занявший первое место, а также новеллу Александра Гордиана «А был ли Гагарин?», которая, как выяснилось позже, завоевала «серебро», и миниатюру Сергея Токарева, оказавшуюся шестой.
Хотим познакомить наших читателей с авторами публикуемых рассказов.
Андронова Лора Александровна родилась в Риге в 1976 году. Закончила физико-математический факультет Латвийского университета. Первый рассказ, «Чёрная полоса», был напечатан в журнале «Порог» в 2001 году. Публиковалась в журналах, сборниках. В 2004 году вышла книга «По велению Грома», которая в 2005-м стала лауреатом премии «Аэлита-Старт» и получила «Бронзовый Кадуцей» в номинации «Лучшая дебютная книга».
Гордиан Александр Владимирович родился в 1969 году в Ульяновске. Учился в Ульяновском государственном техническом университете. Кандидат технических наук. Пробовал себя в разных сферах — в образовании, науке, бизнесе, но работа всегда была связана с высокими технологиями. В настоящее время трудится в банковской сфере. Первая публикация состоялась в сборнике «Чистое небо» в 2008 году.
Токарев Сергей Викторович родился в 1974 году в Таганроге, но всю жизнь прожил в Сибири (последние 18 лет — в Томске). Закончил Томский политехнический университет по специальности инженер-электрофизик. С 2001 года как журналист и технический писатель сотрудничает с компьютерными журналами. В сентябре 2008 года на фестивале «Звездный мост» получил диплом за рассказ «Моление о ките». Этот рассказ и стал первой художественной публикацией (журнал «FANтастика»).
Лора Андронова
Темными тропами
Земля легко сыпалась сквозь пальцы, не пачкая кожу, оставаясь висеть в воздухе серым облачком. Убрав верхний слой, Пит поднялся, посмотрел на часы. Отряхнул джинсы и медленно, как учил дедушка, провел рукой над могилой. Та отозвалась — глухо, недовольно, не желая отпускать постояльца.
— Темными тропами, светлыми путями, выйди из сумерек, разорви цепи, — забубнил мальчишка, не отрывая взгляда от исчирканного листа школьной тетради.
Почва чуть шевельнулась. Пит со страхом посмотрел вниз и перевернул шпаргалку на другую сторону.
— Черное марево отмети прахом…
По земле, все расширяясь, пробежала трещина. В открывшемся провале смутно мелькнуло что-то блестящее, багровое, заметалось, ища выход. Зашуршал гравий.
— Солнцу ушедшему поклонись снова, — скороговоркой закончил Пит и юркнул за ближайшее дерево.
Ночное небо расколола алая молния, и на секунду сделалось совершенно светло. Стали видны кресты и статуи, торжественные склепы и деревянные скамьи, стал виден далекий лес и церквушка, словно спиной повернувшаяся к одинокой, развороченной могиле без надгробия.
Едва Пит успел прижаться к шершавому, пахнувшему смолой, стволу, как кладбище тряхнуло, закаркали вороны, разноголосо завыли окрестные псы. Из земли потянулась рука, схватилась за пучок травы.
— Господи, господи, — зажмурившись, шептал паренек. Потом вспомнил, что дед говорил про молитвы и оборвал себя. Глаза же решился открыть только когда карканье и вой прекратились.
Вокруг снова было темно и тихо. Мигая, разгорался фонарь, ветер гонял по дорожке обертку от мороженого. Возле распахнутой безымянной могилы, покачиваясь, стоял высокий, сутуловатый человек в довоенном костюме и новеньких, но испачканных глиной ботинках.
Неуверенно тряхнув головой, он сделал шаг, потом другой, и вдруг стал заваливаться на бок, на жесткие, аккуратно подстриженные кусты. Упасть он не успел: тонкие мальчишеские руки обхватили воскресшего за плечи.
— Дедушка, — сказал Пит. Уткнулся носом в знакомый с детства пиджак, и заплакал.
Старик пришел в себя на полпути к шоссе. Провел ладонью по лицу, чихнул, достал из кармана клетчатый платок и трубно высморкался. Осмотрелся, бормоча что-то неразборчивое, хмурый взгляд остановился на Пите.
— Ты что, малец, себе позволяешь?!
— Дедуля…
— Какой я тебе дедуля!
Мальчик виновато шмыгнул:
— Георг…
— Всю жизнь Георгом был и после смерти остался!
— Я хотел как лучше!
— Он хотел! Посмотрите на него! Великий Хотетель! Мало ли чего ты хотел! — старик инквизиторски воззрился на внука. — Сколько дней прошло?
— Шесть, все как учил.
Георг фыркнул.
— Все как учил! — передразнил он. — Надо же, какой прилежный!
— У меня тут записано, — Пит робко помахал листочком с каракулями. — Слово в слово.
— Подумать только! — восхитился дед. — Записано! Слово в слово! Собственной ручкой! А у тебя записано, чем грозит скорое оживление?
Пит кивнул, нахохлившись.
— А поразмышлять не пробовал на эту тему? Пораскинуть мозгами? Воображение подключить — хотя бы на четверть мощности?
— Но ведь…
Тот не слушал.
— Десять лет потратил! С колыбели, можно сказать, вдалбливал, рассказывал, расписывал, объяснял, что да как. И все зря! Ничего в башке не задержалось: пустота сплошная, плесень, паутина и мухи жужжат. Дурень — одно слово. Чем венчается наше гордое фамильное древо?
Внук шмыгнул носом, не решаясь ответить.
— Сморчком! Хлюпенькой поганкой! Да, не видать больше нашему роду славы Бессердечного Боба и Алекса Ненасытного!
Георг посмотрел по сторонам и решительно зашагал через шоссе. Пит вцепился ему в локоть, не смея отстать и на сантиметр. Дорог он очень боялся, даже таких — тихих, пустынных. Особенно таких.
— Мне было страшно.
— Веская причина, что ни говори! Когда замерзнешь зимой — подожги город. Очень, говорят, согревает.