Чародей наклонился, начал разгребать многократно взрытую почву. Влох подошел, принялся помогать.
— Воняет, — недовольно произнес он.
— Это от кабана. Туточки он закопан. А вот и корешок!.. — Дардейл потянул из земли корень, обломленный спешащим оборотнем.
Почти сразу после того был найден второй корень, а затем и еще один, поменьше. Теперь и Влох оставил хмурый вид и излучал довольство.
— Нет там больше ничего, — напомнил о себе Радим, — а поросенок сгорит, если еще будете копать. Или съест его кто-нибудь. Придется тогда кабана выкапывать вонючего.
Угроза подействовала, и перемазанные землей волшебники поспешили обратно в лагерь, разглядывая на ходу свои находки.
— Из этих корней амулеты делать будете? — без особого интереса спросил Радим.
— Из них, — откликнулся Дардейл, даже не поправив проводника, который опять обозвал колдовской артефакт амулетом.
— Я знаю тут одну травницу, которая тоже амулеты готовит, так она бы корешок аюклы за версту обошла. Кто понимает, сразу видит: от этой штуки только порча, равно на всех, и на того, кого сглазить хотят, и на того, кто колдует. С аюклой шутки плохи, это тебе не майская трава и не мышиный череп. Так что вы там осторожнее.
— Почему ты его аюклой зовешь? — поинтересовался Дардейл.
— А вы почему кличете аюклу арбауэром? — не остался в долгу проводник.
— В книге монстров и магических существ, — наставительно произнес Влох, — арбауэром назван оборотень, в обычном состоянии имеющий вид дерева, но способный трансформироваться в медведя. Добычу он закапывает в земле, укореняется поверх нее и высасывает соки. Впрочем, никто из ныне живущих магов не рассказывал, будто встречал живого арбауэра. Книга монстров написана не колдуном, а библиотекарем, так что сказок в ней больше, чем правды. Просто удивительно, что эта легенда оказалась истинной.
— У нас об аюкле тоже сказки рассказывают. Растет, мол, в лесу дерево-людоед, которое кричать детским голосом может: «Аю! Аю!..». А кто подойдет на крик, того схватит. Враки, конечно, вы сами видели: оно как дерево ничего не может.
— А кричать?
— Того не знаю. Сам первый раз аюклу видел. Вы уж его не трогайте, зверюга безобидная, пока в глуши живет.
Дардейл усмехнулся кривоватой улыбкой и согласно сказал:
— Нам самим твой аюкла живым нужен. Убили бы его сейчас, сила вот этих обломков вдесятеро бы упала. Так что пусть гуляет, покуда его корни носят.
В лагере колдуны, даже не глянув на завтрак, занялись добычей волшебной. Корни были вымыты в ручье, выпрямлены и обмотаны серой пряжей, добытой из мешков. Началось колдовское действо. Радим поморщился и, отломив свою долю свинины, отошел подальше. Глухо доносились голоса, волны чужой магии неприятно свербили разум, путая мысли. И зачем взял с собой таких попутчиков? Ведь знал, что так будет. Волшебники идут по волшебным делам, — значит, будут колдовать. А все равно взял. Похвастаться, что ли, захотелось? Или просто невмоготу стало одному быть? Ну, теперь терпи. Вот один гундосит, и пряжа, которая и не пряжа вовсе, закручивается по часовой стрелке, истаивая и впитываясь в живую древесину. Теперь второй начал крутить против часовой стрелки. Так и будут, один посолонь, другой противосолонь, пока на корешке не образуется прочный слой. И впрямь, никакой тайны, просто научились темный чародей и светлый волшебник вместе работать. Им хорошо, их двое. Интересно, играют ли они друг с другом в карты или каждый раскладывает свой пасьянс? Ну... вроде закончили. Можно возвращаться.
У костра на расстеленной тряпице лежали три бывших корня. Теперь они блестели, словно покрытые лаком, и даже на взгляд казались твердыми.
— Волшебные палочки, что ли? — спросил Радим.
— Совершенно верно, — отозвался Дардейл.
— А что они умеют?
— Покуда ничего. Чем их хозяин наполнит, то там и будет. Только сила заклинания, которое маг туда вложит, увеличится стократ. Сам по себе волшебник может быть ничтожным, сила в нем чуть теплится, а с такой палочкой — чудеса будет творить. И мощь этого артефакта не выдохнется никогда. Понятно теперь, чем мы занимаемся?
Радим, не ответив, потер лоб и задал новый вопрос:
— Вы их на продажу, что ли, выставите?
— Не совсем. Эти две, что побольше, себе оставим. Нам прежде подобной редкости не попадалось, Причудливые вещицы, их из рук выпускать жалко. А эту, что поменьше, на продажу. Восточные маги за такую золота отсыплют — вдесятеро по весу.
— А не отнимут?
— Пусть попробуют, — Дардейл взял тот корень, что предназначался ему, и любовно огладил плавные изгибы древесины. — Мне даже охота, чтобы кто-нибудь попытался меня ограбить. То-то будет смеху!