Увидев меня, он радостно взревел, обнял так, что дыхание сперло, и заорал:
– Куда все подевались?
Усадил его на скамейку и рассказал все, как есть. И про ходки, и про негодяйского Диму, и про сволочугу Гибсона, и о том, что сейчас полсотни хороших людей трясутся от страха за своих детей в черной машине с гробом внутри.
Услышав про гроб, он вздрогнул и немного протрезвел.
– Не дадим хороших людей в обиду! - зарычал он. - Всех ко мне на ротор, до Норильска дойдем, никто не остановит.
– Это твой ротор стоит в порту?
– Нет, - приуныл Николай. - Вахту на вертушке привезли, завтра другую закинут.
– Сколько человек берет? - спросил я.
– За раз всех берет, большая вертушка, вся роторная команда набивается.
Я медленно выдохнул.
– Где она сейчас?
– На зарядке.
– Это где? - терпеливо продолжал я.
– Управу знаешь? Напротив заправочная станция для грузовозов, а за ней - зарядка вертолетных батарей. Эх, а я вести их не умею, - пригорюнился Николай.
– Не беда. Хочешь в Норильск?
– Что я там потерял? Мне и здесь хорошо.
Он уронил голову на столик и захрапел. Я поцеловал его в макушку и кинулся в блок за комом. Заодно прихватил шокер и пояс. Ашотик понял меня с. полуслова.
– Буду там через пять минут.
– Вы где?
– У тебя в гостях.
– Ясно, бегу, встречаемся на заправочной.
И только выскочив на улицу, сообразил, что он имел в виду.
Двигатель почти не слышен, машина идет на небольшой высоте. Вместо кресел ряды жестких скамеек. Но места много, вертушка, рассчитанная на сорок здоровенных роторщиков, легко вместила сорок девять обычных горожан. Дети, правда, распоясались, начали скакать по скамьям, но дед Тарас быстро их приструнил.
Ашотик вел машину уверенно, что-то напевая на незнакомом языке. Рядом, в кресле второго, сидел дядя Саша и всматривался в планшет, по которому ползла зеленая точка. Мы поднялись над туманом, и далеко впереди показались горы.
Я пристроился рядом и закрыл глаза.
Пожарный подъемник вмешал трех человек, эвакуация немного затянулась. Как они все втиснулись в помещение метеостанции и умудрились ничего не сломать - до сих пор не понимаю. Одним словом, мы постепенно переправили всех вниз, и когда вышли из тумана к вертушке, все было устроено в лучшем виде. Заправщики со связанными руками сидели на полу туалета, а пандус вертушки был гостеприимно опущен.
Ашотик вернул мне шокер, а дед Тарас спросил, не нашел ли я майора? Нашел, ответил я, он не придет. Дед ничего не сказал.
Жаль, что Петровы исчезли. Было бы красиво. Очень в духе сериалов: умненькие дети, девочка и мальчик, Юля и Денис, то есть Антон, да какая разница, вместе летят навстречу солнцу или там к далекому горизонту. Символ рода, надежда на лучшее будущее. Ой, не могу, от пафоса аж глаза щиплет…
Когда-то Дима жаловался, что сейчас нет героев. Может, оно и к лучшему. Где герои, там бардак. А мне нужна воля, а не хаос. Герои всегда норовят оплатить чужие долги, а разве это правильно? Все-таки, как говорил Гамлет, рассекая из плазмотрона стальную Офелию, воля - не делать, что хочешь, а не делать то, чего не хочешь. А как же долг? Не знаю. За чужие долги расплачиваться тоже неправильно.
Наверное, последние слова я произнес вслух, потому что дядя Саша вдруг сказал:
– Чужих долгов не бывает.
Не открывая глаза, я покачал головой.
Не знаю. Сейчас все эти высокие слова - от усталости и стресса. Деньки выдались лихие. Надо думать о том, как устраивать жизнь на новом месте. Остальное приложится. И кто знает, может, когда-нибудь эта вольная жизнь мне надоест, и я вернусь, найду Диму, и мы вместе посмотрим, можно ли сыпануть еще немного песка в буксы…
2009 г.
Александр Громов
БОБУГАБИ
Все-таки они очень странные, - глядя в окно, проговорил Дэн. В который раз за день - не помню. Отними у некоторых людей право с глубокомысленным видом изрекать банальности - заскучают. Я не стал интересоваться, что он там увидел, и лишь пожал плечами. Мы были не дома, мы были в гостях, а в гостях всегда зацепишься глазом за что-нибудь непривычное. Даже на Земле. А уж на планете Кулюгулю (это вольное сокращение совершенно непроизносимого туземного названия) мы были первыми земными гостями. Визит доброй воли, так сказать. По приглашению или нет - этого мы до сих пор не поняли. Во всяком случае, декодировка и машинный перевод кулюгулянских радиопосланий убеждали: это приглашение, а не совет идти ко всем чертям. Приходите, мол, запросто. Можно без галстуков. Свои, мол, чего уж там. Разумный разумного не съест.
Девяносто один световой год. Сто независимых лет пути для корабля вроде «Осеннего цветка». Зависимого времени тоже достаточно, чтобы большую его часть провести в анабиозе. Замороженная чурка не ест, не пьет да и смерти своей не заметит, если «Осенний цветок» налетит на кометное ядро или еще какую-нибудь межзвездную дрянь. Удобно.
Неудобно другое: сто лет пути до Кулюгулю. Досветовая скорость, и выше не прыгнешь. Это серьезно. Двести независимых лет пути туда и обратно - еще серьезнее. Хотя предполагались всякие варианты. Помнится, мы шутили, перед тем как лечь в анабиозные камеры: прилетаем, мол, а там нас встречают не только аборигены, но и земляне, научившиеся за сто лет проникать сквозь пространство или проламывать его - уж не знаю, каким способом… Шутили, а сами думали, что, возможно, это не такая уж шутка.
Дудки. Мы зря тешили себя надеждами. Нас встретили только аборигены. По-видимому, задача сокрушения пространства оказалась сложнее, чем можно было предположить. За сто лет с ней не справились ни люди, ни кулюгуляне.
Досадно? Да. Зато теперь мы точно знали: наш полет не напрасен. Наша жертва на алтарь межзвездного братства необходима, хотя и тяжела. Сами понимаете, каждый из нас троих пожертвовал привычным миром; вернемся домой - и не узнаем дома. Не говоря уже о родных, которых мы никогда больше не увидим… Стоп. Не хочу об этом распространяться.
Мы благополучно перенесли полет. Звезда, вокруг которой обращаются Кулюгулю и еще одиннадцать планет, относится к классу F9V и несколько ярче Солнца. Кулюгулю - четвертая планета от светила. Год на ней состоит из четырехсот десяти местных суток, в сутках вмещается двадцать шесть земных часов с минутами. В умеренном поясе планеты не слишком холодно и не слишком жарко, не слишком влажно и не слишком сухо. Воздух пригоден для дыхания, так что при общении с аборигенами вполне можно обойтись легким защитным костюмом с дыхательным фильтром, не пропускающим бактерий и вирусов ни туда, ни обратно. Комфортные условия для землянина.
Разумеется, в предоставленной нам резиденции (смахивающий на гриб-дождевик дом с небьющимися окнами, системами очистки и специальным тамбуром) мы могли обходиться без защитных костюмов. Напротив, в костюмах к нам являлись представители аборигенов, уполномоченные контактировать с нами, если им вдруг казалось необходимым нанести нам визит.
Мы пробыли на Кулюгулю почти год, и срок нашего пребывания истекал. По взаимному согласию дни чередовались: если, скажем, сегодня мы изучаем цивилизацию Кулюгулю, то завтра аборигены изучают нас - просвечивают, берут всевозможные анализы, донимают вопросами о Земле и землянах, пытаются приспособить к человеческому мозгу свою аппаратуру ментоскопирования, интересуются чертежами «Осеннего цветка». Можно сказать, мы корректно играли с аборигенами в пас. Мы накопили чудовищное количество информации. Нередко нам даже удавалось осмыслить ее, но большей частью информация ложилась на носители для анализа на Земле. У нас просто"не было достаточно времени, а кроме того (и я думаю, что это важнее), мы не родились на Кулюгулю. При всей похожести нас и аборигенов разделяла пропасть. По сравнению с ее шириной нормального человека и Маугли разделяла лишь трещина в асфальте.