– Давай переведем тебя в медблок, - помолчав, предложил мертвец. - Там все есть. Изолятор. Условия. Нормальная кровать. Можно будет менять белье. А садиться сейчас за компьютер тебе все равно нельзя.
– Вы кто? - помолчав, спросил Руслан.
– Ты не видишь?
Руслан перевел дыхание.
– Кто встает после… кто поднимается… они не думают и не говорят.
– Скажем так: девяносто семь процентов ходячих мертвецов в самом деле не думают и не говорят. Как рыбы, которым незачем думать. Они всё знают. - В голосе мертвеца, лишенном обертонов, Руслану померещилась ирония. - А я знаю еще не все.
– Я ведь заразился от вас, - тихо сказал Руслан.
– Идиот, - на этот раз голос прозвучал бесстрастно. - Инкубационный период лихорадки Эдгара - от трех месяцев. Ты привез эту штуку сюда. Возможно, не только ты, но насчет тебя мы знаем определенно. Все, кто был с тобой в одном автобусе, кто находился с тобой в одной комнате, - все уже вступили в игру.
– В игру?
– Лотерея, - пояснил мертвец. - С высокими шансами на выигрыш.
Руслан подумал о Джеке и компании. Потом вспомнил Зою. Крепко зажмурил глаза. Наверное, действовало лекарство: он видел девочку отстраненно. Как будто все, что с ним случилось, произошло двести лет назад.
– Пока ты под кайфом, - продолжал мертвец, - давай, пошли в медблок.
– Если бы я знал… - начал Руслан.
– Только не вздумай ныть. Будущее за людьми с иммунитетом. Не за теми, кто спрятался и не заболел, а за теми, кто переболел, выиграл и остался в живых. Ну, еще за теми, кто встал из гроба с мозгами, - мертвец издал странный звук. - Если бы Всемирная организация здравоохранения вовремя осознала это, не было бы многих трагедий, всех этих карантинов, отвратительных бессмысленных мер… Где твои родители?
Руслан молчал.
– Если бы я обладал достаточной властью, - задумчиво сказал мертвец, - я бы наделил мертвых гражданскими правами. По крайней мере тех, кто может назвать свое имя, дату рождения, смерти и пять животных на «л».
– Почему на «л»?
– Для проверки памяти и сохранности интеллекта, - серьезно отозвался мертвец.
– Лев, лошадь, - Руслан запнулся. - Лемур. А больше я не помню. Мне не дадут гражданских прав?
– Хорошая вещь - этот ньюхоп, - подумав, сказал мертвец. - Не зря его назвали «новой надеждой»… Пошли. Опираться на меня не предлагаю. Я сам едва на ногах стою.
У себя на бедре Руслан обнаружил следы от трех уколов: два он сделал сам, и теперь на их месте расплылись синяки. Третий он нашел только потому, что хорошо искал.
Он лежал в изоляторе в настоящей кровати. Здесь были отдельные туалет и душ в двух шагах и стопка чистых простыней с полотенцами.
– Я вспомнил - еще лисица, Четвертый зверь на «л»…
– Поздравляю.
Его собеседник распространял вокруг сильный запах дезинфекции. Руслан подозревал, что резкая химическая вонь служила маскировкой для чего-то другого, но приказал себе не думать об этом. Лекарство было причиной, или действовала болезнь, или просто наступила реакция на долгие дни и ночи, проведенные в пустом корпусе. Руслан говорил много, бессвязно шутил - или ему казалось, что он шутит, - и смеялся надо всем, что попадало в поле зрения.
– А рыбы считаются? Еще лещ…
– Рыба - это рыба… Так что там с твоими родителями?
Руслан запнулся.
– В карантине. Их накрыло… первой волной.
– Значит, они уже определились, - мертвец кивнул. - Определенность - лучшее, что может быть.
– Лучше надежды? Мертвец помолчал.
– Думаю, все-таки лучше. Что такое твоя надежда? Она промаринована страхом, как луковица в уксусе. Ты не столько надеешься, сколько боишься.
– А что такое ваша определенность?
– Уел, - мертвец снова помолчал. - Зато я ничего не боюсь. Не чувствую боли. Холода. Не дышу.
– А как же вы говорите? - не выдержал Руслан.
– А как я двигаюсь? Как может двигаться труп, которому застыть бы и лежать тихонько? Как работают мои суставы? - он замолчал. Руслан увидел, как он качает головой, укрытой слоями марли, стеклом очков и черной бейсболкой. - С биологической и медицинской точек зрения - полный нонсенс. Мой коллега, академик, не поверил в побочный эффект лихорадки, даже когда дверь морга снесли с петель бывшие пациенты…
– Вы врач? Ученый?
– Зови меня Питер, - сказал мертвец. - Кстати, тебя зовут…
– Руслан.
– Очень приятно, - мертвец снова издал звук, который мог бы сойти за смешок.
– Я вас ужасно боялся, - признался Руслан.
– А теперь?
– И теперь, - Руслан смотрел в потолок, белый, с едва заметным желтым потеком в углу. - Но теперь как-то… по-другому. Леопард. Я назвал пять животных на «л». Я в здравом рассудке.
– Во-первых, не факт, - возразил мертвец. - А во-вторых, ты живой. Температура тела выше тридцати шести. Кровь давит на стенки сосудов. Сердце работает. Происходит обмен веществ. Короче, ты являешься человеком. Твои права называться таковым не подлежат сомнению…
Он замолчал. Руслан лежал на спине, прислушиваясь к своим ощущениям. Эйфория, накрывшая его после укола, таяла, как облачко пара на солнце, но хуже пока не становилось. Руслан, прикрыв глаза, видел дорогу, весенний день, солнце, пробивающееся сквозь кроны. Солнечная искорка прыгала перед глазами, даже если зажмуриться. Проступали в золотом ободке кленовые листья и хвоя. Шелестели, задевая крышу машины, низкие ветки лип. Отец включил музыкальный центр… мама повернула к нему голову…
– Вся эта затея привезти сюда детей, - сказал Питер, - была с самого начала дурацкой. Что, на двести человек не найдется ни одного носителя? Смешно! А этот так называемый санаторий? Ты в курсе, что генератор жрет вдвое больше топлива, чем указано в технических документах?
Руслан покачал головой на подушке.
– Вообще, запереться на полгода в здании с водопроводом! Канализацией! Электрическими обогревателями! Проще сразу сесть в сугроб и расслабиться. Гораздо надежнее были бы печи из кирпича и запас угля, который можно, по крайней мере, точно рассчитывать. Ну и цистерна с водой. Плюс растопленный снег. Плюс физическая работа - заготавливать дрова… А в этой душегубке бедные ребятишки просто перемерзли бы, не дожидаясь дедушки Эдгара.
Руслан любовался картиной лесной дороги, бегущей навстречу. Внутреннее кино продолжалось без его волевых усилий, но краски блекли с каждой секундой.
– Вы сознательно их… тех людей, начальника… напугали? Чтобы мы ушли? - спросил Руслан.
Питер помолчал.
– Нет, - признался наконец. - Кроме меня, здесь еще кое-кто был.
– Кто?
Внутреннее кино продолжалось, но теперь черно-белое. Руслан приподнялся на локте и видел одновременно комнату, закутанную фигуру в дальнем углу - и бегущую навстречу дорогу.
– Лежи спокойно. Уже никого нет.
– В тот вечер, когда что-то горело…
– Да-да. Видишь ли, там, на старой турбазе, застряла с лета пара ребят, студентов. Сюда они приехали вроде тебя - как бы здоровые, а потом их накрыло. Альпинисты-экстремалы с палаткой. Муж и жена.
– Не рассказывайте, - быстро сказал Руслан.
– И не собираюсь. Мертвые, как ты уже знаешь, ничего не чувствуют и не боятся. Но бывают очень общительными и даже агрессивными. А я не знал, что ты уже болен.
– Так это из-за меня?!
– Что - из-за тебя? Ребята бы сами мне спасибо сказали, если бы могли. Кстати, давно хотел поинтересоваться… а как так вышло, что все уехали, а ты остался один? Это был твой гениальный план?
– Меня заперли в сортире, - сказал Руслан. - Я всего-то на пару минут опоздал.
У него перед глазами по-прежнему рябило. Но это была уже не дорога в летний полдень: надвигался тоннель, ведущий все глубже. Все тело покрылось гусиной кожей.
– А как вы сюда попали?
– Пешком, Руслан. Через перевал. Не будучи, уже ни здоровым, ни живым… Собственно, я сбежал из морга, потому что знал, что от принудительной кремации не отвертеться.