Выйдя из ванной, я включил телевизор, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. На трезвую голову я оценил комнату: ужасно запущенное помещение последние месяцы не подвергалось уборке, и повсюду лежала пыль. Я ждал наваливающегося одиночества — вряд ли от него спасет то, что я повернул все наши фотографии к стене, — и внезапно осознал наличие в моей жизни некоего интереса: любознательный Моуз, с его самостоятельными выводами и трогательным желанием побольше узнать о человечестве.
Я переключил канал, устроился поудобнее, чтобы смотреть баскетбол, и сразу заснул. К моменту моего пробуждения игра уже давно закончилась, не то чтобы баскетбол меня теперь сильно интересовал, но оказалось, я проспал большую часть дня. Хоть это и довольно странно, но я не был разочарован потерей дня, вместо этого я обнаружил нетерпеливое желание продолжить разговор с Моузом.
Поэтому я и пришел на работу раньше, чем обычно. Я аккуратно укладывал в ящик стола купленный по дороге бутерброд, стараясь не задеть лежащую рядом полупустую фляжку, когда на мой стол упала тень. Я быстро со стуком задвинул ящик, опасаясь, что в дверях стоит Билл Неттлз, но это оказался Моуз. Мне было очень приятно: впервые он сам разыскивал меня.
— У тебя сломались часы, — заявил он, не давая сказать ни слова. — Смена начнется только через семнадцать минут, Гэри.
— Часы не сломались, — ответил я. — Просто я сегодня чувствую себя способным работать гораздо эффективнее.
— Являться на смену в неправильное время — это эффективно? — Могу поклясться, его голос был более выразительным, чем обычно. Теперь в нем почти слышалось любопытство.
— Нет, Моуз, эффективно приходить раньше, если ты понимаешь разницу. — Я помолчал. — Да не обращай внимания! Между прочим, зачем ты пришел ко мне в кабинет до начала работы?
— Чтобы подождать тебя.
Вот и вытягивай из него теперь по чайной ложке!
— Зачем тебе ждать меня?
— Мне требуется твоя вводная, касающаяся убийства другого робота.
— Другой человек дал приказ о деактивации? — нахмурился я.
— Да, Гэри.
— Тогда почему ты просто не выполнил команду? У меня нет нужного оборудования и квалификации, чтобы диагностировать неисправности робота. Полагаю, у другого человека есть возможность технической экспертизы.
Он вздернул голову вверх и набок, словно обдумывая ответ. Я наконец сообразил, что эту характерную особенность он перенял у меня.
— Мне не нужны вводные по механическому статусу робота. Я верю, что его состояние не требует уничтожения, и я хотел бы узнать твое мнение.
Я не смог скрыть удивления:
— Ты просишь моего совета?
— Разве дача совета не является функцией друга?
— Является… — вздохнул я, — но я не эксперт по роботам.
— Ты уничтожил другое существо. Мы сравним данные, чтобы установить, следует ли убить этого робота.
— Обстоятельства чрезвычайно различны, Моуз, — сказал я ему.
— Ты говорил, что если бы ты не убил Кэти, то оставалась бы вероятность восстановления ею всех функций, — заметил Моуз.
— Я говорил, что оставалась ничтожнейшая вероятность, которая, возможно, у нее была, — поправил я. — У нее выявили смерть мозга. Всё, ты слышишь, Моуз, всё ее программное обеспечение было разрушено. Поддержание простого существования — это не жизнь. Даже если настал бы день, когда она перестанет нуждаться в аппаратах, та Кэти, которую я знал, ушла навсегда.
— Понимаю, — ответил он. — Однако программное обеспечение этого робота невредимо.
Я удивленно взглянул на него:
— Ты с ним общался?
— Да, Гэри, — ответил он. — В порядке определения состояния его программирования.
Он спрашивал робота о самочувствии? Это так… по-человечески.
— Тебе приказали починить робота? — наконец спросил я.
— Нет.
— Тогда почему ты просто не уничтожил его, как тебе было приказано?
— Ты бы уничтожил Кэти, если бы она могла общаться с тобой?
— Конечно, нет, — ответил я. — Но уничтожение робота очень сильно отличается от убийства человека. Это же просто машина. — Вдруг я почувствовал себя виноватым, говоря такие вещи другой машине. — А этот робот сказал тебе, что он не хочет быть уничтоженным?
— Нет, Гэри. На самом деле он сказал, что больше не исполняет никаких функций, следовательно, его существование не имеет логической цели.
— Ну тогда нет проблем, — легко вздохнул я. — Даже робот согласен, что должен быть уничтожен.