Альберт сообразил, что система ценностей его посетителя гораздо ниже, чем он мог себе представить, и каждый из них имел в виду разную валюту. Впрочем, так гораздо лучше. Дать больше всегда приятнее, чем торговаться.
Вынув из ящика стола пятитысячную купюру, депутат протянул ее Щербине.
— В баню сходи, помойся. Одежду новую купи. Вечером пойдем к доктору.
Глаза бывшего уголовника радостно вспыхнули. Чересчур радостно, поэтому Говоров нажал кнопку вызова секретаря.
— Леночка, позови Виталия. Он будет сопровождать моего гостя до вечера.
Секретарша удивленно приподняла брови, но тут же отправилась за охранником. Щербина криво усмехнулся и подмигнул.
— Да ты не бойся, начальник. Не сбегу. Теперь уж точно не сбегу, а так бы мог запить, да… Но твои шестерки не дадут.
Охраннику Говоров дал еще денег — пяти тысяч на приличную одежду не хватит, а таскаться по улицам с бродягой Альберту Игоревичу не хотелось.
Когда Щербина ушел, Альберт набрал номер Краюшкина.
— Сергей Валентинович, запишете на прием сегодня? Я приду не один.
— Своевременное и правильное решение, — пропыхтел изобретатель. — Жду.
Кабинет доктора Краюшкина действительно располагался в частном медицинском центре, на третьем этаже. На Щербину в китайском спортивном костюме вечерние посетители косились с подозрением. Впрочем, рядом ведь шел Говоров, а позади, чуть поотстав, — Виталий. Любой мог понять, что солидный человек привез на осмотр родственника из деревни. Какого-нибудь племянника или троюродного брата.
Изобретатель, сердечно раскланявшись с Говоровым, осмотрел выходца из мест не столь отдаленных с подозрением.
— Замерим, замерим силушку, — пробормотал он, указывая Щербине на стул посреди комнаты. — Здесь у меня аппаратура стационарная, надежная. Вы, позвольте узнать, какими недугами страдаете?
— Чего? — удивился Щербина.
— Болезни какие перенесли?
— Разные, — буркнул тот.
Видно было, что перспектива получения денег за обследование — депутат обещал двадцать тысяч при любых результатах — и последующего «куша» греет потенциальному прожигателю жизни душу. А ну, как окажется, что болезни не те? И плакали денежки, придется бродяжничать или опять садиться в тюрьму.
Краюшкин углубился в изучение показаний приборов. Наблюдая за стрелками, он посвистывал, пофыркивал и время от времени бормотал: так-так.
— Однако на двадцать пять лет жизненной силы имеется, как ни странно, — заявил он. — А внешне не скажешь. Тускловатый субъект.
Щербина недовольно поежился, но ругаться с эскулапом не стал. Понял, что решение Говорова будет зависеть от вердикта доктора, и решил стерпеть.
— А можно взять не двадцать, а, скажем, пять лет? — осторожно спросил Альберт.
— Теоретически можно, — задумчиво пробормотал Краюшкин. — Практически сложно, технология еще не отработана. Погрешность большая. То есть лучше сразу договориться на пятнадцать лет, а я буду забирать десять. Вы ведь не хотите обидеть человека?
— Нет, не хочу, — сказал Говоров.
— Значит, договаривайтесь.
— Да мы уже обо всем договорились, — заявил Щербина. — Депутат мне бабки платит, а вы за это со мной делаете, что нужно. Режете там или кровь берете. Меня одно волнует: попользоваться деньгами я успею?
— Конечно, — ответил изобретатель. — У вас для этого останется лет десять. Устраивает?
— Нет, мне столько не нужно, — твердо заявил Щербина. — Года вполне достаточно. Только вы мне потом таблетку какую-нибудь дайте, обезболивающую. Или укол сделайте, как собаке. Чтобы усыпить.
Краюшкин едва не упал со стула.
— Позвольте, любезный, да зачем же такие сложности? Альберт Игоревич, как я понял, согласился решить ваши проблемы. Ничего особенно страшного вас не ждет.
— Туберкулез у меня.
— Вылечитесь. Поверьте, современная медицина вполне в состоянии.
— Да не хочу я, — почти злобно бросил Щербина. — Надоело! Депутат мне денег обещал.
— Сколько? — поинтересовался Краюшкин.
Говоров посчитал, что вопрос эскулапа не слишком корректен. С другой стороны, ответственность за процедуру ложится на него, поэтому вполне понятна забота изобретателя о доноре. Но какой суммой можно оценить человеческую жизнь? Причем не всю, без остатка, а несколько лет?