Купеческие суда в основном гибли истельнские или имевшие с Истельном деловые связи. Я обещал негоциантам помощь, тем более что никаких трудностей здесь не предвиделось. Поднять участок дна так, чтобы образовалась скала, которую не заливают приливы и не захлестывают бури, и поставить там маяк, указывающий кораблям правильный путь. К несчастью, простенькая задача оказалась из числа невыполнимых. Дно неизменно обрушивалось там, где я намеревался возвести скалу, и тут же выпирало каменным горбом в том месте, где еще вчера безопасно проходили купцы и промышляли рыболовецкие суденышки. Блестящая идея — малой кровью помочь своим и соседям — обернулась серьезной проблемой.
И вот теперь появилась возможность выяснить, что же там происходит. Не скажу, чтобы я чувствовал сильную благодарность столичным купцам, многие из которых участвовали в мятеже, но, как я уже говорил, обещания надо выполнять, и я их выполню. И только после этого начну наказывать виновных.
Смотреть сквозь землю могут многие… но всего на три аршина. А если хочется заглянуть глубже, то здесь не помогает самая изощренная магия. Хочешь зреть подземные тайны — изволь спускаться туда въявь. Кстати, заветные три аршина, на которые якобы видит всякий колдун, объясняются очень просто. Три аршина — глубина могилы, поэтому в поговорку вошла именно эта цифра. Некоторые могут не только в могилы заглядывать, им подвластны и большие глубины, но предел тем не менее обозначен, и от трех аршин он отличается несильно. На сто аршин заглянуть не может никто… кроме наблюдателя, сроднившегося с Осью Мира.
Зрелище, открывшееся при взгляде на недра Риверской банки, оказалось внушительным и прискорбным. Весь скальный массив не держался буквально ни на чем. Бесчисленные залитые водой пустоты и тонкий, изъеденный соленой влагой камень. Все это должно было непрестанно рушиться, порождая землетрясения и гигантские волны, которые опустошили бы окрестные побережья, и в первую очередь, гавань Мальца.
Остановить цунами, когда подводное землетрясение уже произошло, — задача чудовищно сложная. Конечно, Мальц я бы сумел прикрыть, но рыбачьи поселки на побережье были бы обречены. Теперь все эти удовольствия свалятся на голову Галиана, а сумеет ли он сделать хотя бы то, что сделал бы я?
Злорадства я не испытывал. Конечно, приятно, когда у твоего врага беды, трудности и несчастья, но только если при этом не гибнут рыбаки, портовые грузчики и их семейства. И я продолжал рассматривать пустоты Риверской банки, думая уже не о том, как отомстить Галиану, а как спасти невинных.
А посмотреть было на что. Весь подводный массив оказался пропитан магией: чуждой, нечеловеческой, злой. Эта сила была отлично знакома мне: в Прорве, где я добыл зародыш Черепахи, ее было еще больше. Багровая магия кобольдов! Я и не думал, что эти существа способны жить не только под землей, но и в воде. А тут сыскалась еще одна прорва — не меньше первой. Теперь понятно, почему маяки, выстроенные мною, так целенаправленно уничтожались! Ну и зверушки! Хотя какие они зверушки, они ничуть не глупее людей, они просто иные.
А Ось Мира не видит разницы между кобольдом и человеком и не разрешает убивать никого. Или все-таки разрешает? Ведь добывал же где-то Растон палтуса, и мяса в его кладовке наморожено довольно. Думается, без Оси Мира дело не обошлось. Величайший источник магии — как средство добыть на обед кусок баранины… тут есть о чем поразмыслить.
Но об этом потом. Сейчас надо решать, что делать с подводной прорвой. Самих кобольдов в этом месте почти не видно, не иначе твари чувствовали, что их подводные чертоги более чем ненадежны. Лишь изредка сквозь вереницу гротов проплывало веретенообразное тело; кобольд замирал, вытянув усатую морду, делал что-то всеми восемью конечностями сразу и плыл дальше.
Все кобольды, хотя и в разной степени, обладают магическими способностями, но здесь подобрались только мастера чародейства. Сложная система заклинаний, которую они плели, была отлично видна, но разобраться в ней мне было не под силу. Видеть и понимать — увы! — несколько разные вещи.
Зато каменного червя, который вгрызался в основание подводной горы, я признал сразу, хотя подобной громады мне еще не доводилось видеть.