— На счастье, — сказал я.
Обычно маги счастья не желают, поскольку разучились говорить искренне, но тут пожелание сказалось само, и значит, так и сбудется. А покуда будущий счастливец дождался, когда с корабля привезут запасную одежду, и все зашагали по берегу прямиком к могиле Скорна.
— Там знак на берегу, — объяснял разбитной промышленник, — но поставлен странно, не для мореходов. С моря его плохо видать, да и невелик он. Вроде как меч в камень вделан, а для чего — не пойму. Но вделан на совесть — не вытащить. Должно, свинцом залито, а то я бы вытащил. Я бы и со свинцом вытащил, камень расколупать — дело недолгое, но зачем ломать? Люди старались, работали — стало быть, нужный знак. Понять бы, к чему он там…
Под эти разговоры дошли до могилы. Проводник подергал рукоять, показывая, как крепко вделана сталь в камень. Остальные пятеро промышленников уважительно качали головами, но силу пытать не торопились.
— Свинцом залито, — уверенно повторил проводник.
— Что-то не вижу я тут свинца, — возразил Артемий, ухватил рукоять и одним движением выдернул меч из каменного плена.
— Ну, ты силен! — восхитился проводник.
— И где тут свинец? — спросил Артемий. — Затем он прислушался к чему-то и добавил: — Шапки-то скиньте. При могиле стоим.
— Откуда знаешь? — спросил кто-то.
— Меч нашептал. Воин тут похоронен, Скорном звали. Видать, из западных, у них есть такие имена. И меч так же зовут.
— А меч-то хорош, — произнес промышленник постарше.
— Хорош, да к делу не гож. Куда он мне?
— С таким мечом тебя Чубарь в ватагу на раз возьмет.
— Он-то возьмет, а я пойду ли? Ушкуй дело пагубное — бедных грабить да невинных убивать. Это не по мне. А так просто оружие дома держать — лишний соблазн.
— А ежели враги? — напомнил я.
— Такое в теплых краях бывает, где жизнь полегче да побогаче. А тутошних рыбаков даже Чубарь не грабит. Вот я весной за гагачьим пухом хожу, летом и осенью зверя бью, моржовый клык добываю. Товар все дорогой. А много ли с него прибытков? На юге он в цене поднимается, там и грабить начнут, там и меч понадобится. А тут гарпун нужнее. Так что… — Артемий поклонился могиле, — спасибо, брат Скорн, за подарок, но мне он не нужен. Всем хорош, да не ко двору пришелся.
Артемий двумя руками, словно гарпуном замахивался, вздел меч и, не примериваясь, вбил его на прежнее место, только сталь скрежетнула.
— Зря, — сказал проводник. — Штука дорогая. Не нужен меч — продал бы или мне отдал. Уж я бы ему дело сыскал.
— Ты, Потапка, никак умом тронулся, — заметил пожилой промышленник. — На могиле взятое — продавать! Себе взять можно, а за деньги продавать — грех. А уж тебе его дарить — и вовсе курам на смех. Не по руке он тебе. Хошь — вон бери!
Потапка подергал рукоять, сморщившись от натуги, потянул. Меч не шелохнулся. Старое заклятие, сомкнувшись, держало клинок, не желая отдавать оружие недостойным рукам.
— Как влитой! — сообщил Потапка, утирая пот. — Ты, Артёма, — лось, такую дуру сначала вытащить, а потом обратно загнать!
— На коче, — веско произнес Артемий, — распечатаем баклагу с фряжским, помянем человека. Пусть спит бестревожно.
— Это дело! — обрадовался Потап, сразу успокаиваясь.
— А ты как? — повернулся Артемий ко мне. — С нами пойдешь или тут останешься, шербеты студить?
Раз совравши, потом правды не скажешь, приходится лгать дальше.
— Я бы с вами пошел, — постно произнес я. — Только я человек подневольный. Хватится меня хозяин, так с его словом не поспоришь. Поднимет в небо да и унесет под свои светлые очи.
— Тяжелая жизнь у вас на югах. У нас намного легче. А что, очи у твоего господина и впрямь светлые?
— Кто его знает? — пожав плечами, ответил я. — Ему в глаза смотреть боязно. Но величать нужно светлыми.
Разговор был закончен и начинал тяготить всех, поэтому я скорчил испуганную гримасу, прошептал: «Хозяин зовет!» — и стал невидимым. Улетать на глазах у всех, нелепо размахивая руками и что-нибудь выкрикивая, не хотелось.
Промышленники смущенно потоптались, разглядывая из-под ладоней небосвод, но ничего не высмотрев, направились к себе на корабль. Я глядел вслед и думал, что им и впрямь живется легко. Сама жизнь на краю земли так непроста, что прочие трудности обходят ее стороной. Счастлив человек, которому не нужен меч и у которого хватило разума отказаться от оружия, когда оно само легло ему в руку.