А также Чак и Джо. То утро они провели в воздухе, в Т-38, и Чак настоял на том, чтобы явиться в пропитанных потом летных комбинезонах. С опозданием на десять минут.
Доктор Роу, директор центра, не замедлил прокомментировать их выходку:
- Должно быть, вы, ребята, ошиблись поворотом на пути в имитатор?
- Да или нет - зависит от того, что мы здесь услышим, - ответил Чак, пододвигая к себе пару стульев, настолько близкую к переднему ряду, насколько мог дотянуться.
Роу, под отеческой внешностью которого таился строгий инженерный ум, бросил косой взгляд на генерала Шилдса, далеко не благостного менеджера программы «Аполло». Тот просто сказал:
- Слушаем тебя, Чак.
Улыбаясь, Чак направился к карте Луны и последовательно постучал пальцем по Морю Спокойствия, Океану Бурь, кратеру Фра Мауро.
- Мы были здесь, здесь и здесь. А через год побываем и здесь.
Он снял карту с подставки и перевернул. Тыльная сторона ее была чиста.
- Забавно, но меня всегда учили, что у Луны есть обратная сторона, пусть и не видимая нами.
Джо, любитель научной фантастики, пересказывал Чаку рассказ Азимова, утверждавший именно это. В кабинете стояла тишина, если не считать постукивания карандаша в руках генерала Шилдса.
- Ближе к делу, полковник.
- Программа «Аполло» подходит к концу, мы потратили двадцать миллиардов долларов и посетили какую-то часть одной половины этого мира. Передней половины. Легкой половины. Как там говорил президент? «Неужели мы взялись за это дело потому, что его можно назвать легким»?
Комната взорвалась возгласами. «Как будем налаживать связь с обратной стороной?» «На складе ВВС в Лос-Анджелесе пылится целая партия небольших коммуникационных спутников. Можно помещать их в служебный модуль на следующих трех посадочных миссиях...»
Чак понимал, что хватил через край, но таков был его стиль: проси Луну и хватай, что дают.
Ничего не изменилось - в тот самый день.
Но через семь недель было озвучено объявление НАСА: шестую и последнюю лунную миссию посвятят попытке посетить котловину Эйткен.
Лен Кэски, военный хирург, переквалифицировавшийся в летчика-испытателя, известный всем как Доктор, скончался в 2007 году, через шесть лет после парализовавшего его инсульта.
Только в бессонную вторую ночь они оказались в уединении, позволившем переговорить об открытии.
- А знаешь, забавно... - начал Чак. - Нас трое в четверти миллиона миль от остального человечества - причем один болтается над головой в другом корабле, - и мы опасаемся подслушивания.
- Ага, забавно.
Чак постучал босой ногой по ящику с образцами.
- Как ты думаешь, что это такое?
- Розовый коралл.
- Однако значение может иметь даже нечто настолько простое, как коралл, верно? Но это никакой не коралл. Не с такими гранями. Кто-то сделал этот предмет.
- Или этот предмет был кем-то, - предположил Джо. - Возможно, телом кристаллического разумного существа.
- Опять ты со своими научно-фантастическими идеями. - Чак прикрыл глаза. - Я знаю только одно: если об этом предмете вырвется хотя бы слово, на Земле уйма людей надует в штаны.
Джо не стал информировать Чака о том, что, увидев коралл, сам налил в памперс от радости.
Третий выход на поверхность Луны прошел столь же рутинно, как и все остальные. Несколько часов спустя, закупорившись в «Следопыте», они включили взлетную ступень и начали путешествие домой.
Состыковавшись с «Конестогой», они переправили в корабль образцы и оборудование, и Джо вплыл в лунный модуль, чтобы бросить на него последний взгляд перед отстрелом взлетной ступени.
Общая тяжесть полета, тренировок, тайны, всей жизни обрушилась на него. Он зарыдал.
- Джо, с тобой все в порядке? - Дон Берринджер, пилот командного модуля, сквозь люк смотрел на него, согнутого пополам, плывущего в воздухе, сотрясаемого рыданиями.
- Заткнись, Дон. - Чак тоже видел происходящее... и осторожно прикрыл крышку люка.
Через пять минут Джо успокоился. Он завершил положенные проверки, сложил в модуле пакеты с фекалиями, которые Берринджер накопил за три дня пребывания в орбитальном уединении, позволил себе последний взгляд из треугольного окна «Следопыта» на скользящий под ними унылый лунный ландшафт.