Монах был прав, но объяснить эту правоту новорожденному призраку удалось с большим трудом.
Во дворе особняка Столешников уже не рыдал, а говорил тихо и горестно:
— Он мне во всем доверял… он мне операцию оплатил… он меня в санаторий за свой счет отправил… я за него умереть был готов…
— Ну вот и преставился. Рассвет скоро, чадушко Адам, — сказал брат Альбрехт. — Пора мне в подвал. А за этого страдальца не бойся. Рук на себя не наложит. Ныть будет — это уж точно, ныть и скулить, но не более.
— Не может быть, чтобы последнее желание не исполнилось, — упрямо твердил Адам.
— У тебя же не исполнилось.
— Исполнится! Или ты, чертов угодник, наврал про желания?!
— Эй, потише, потише! — закричал брат Альбрехт. — Очумел, взбесился!
Он вместе с бочонком перемахнул через забор, Адам — следом.
— Да ну тебя! Пошел прочь! — выкрикивал брат Альбрехт, летя вдоль улицы. Адам преследовал его, напрочь забыв, где метки.
Вдруг монах остановился и даже подался малость назад.
— Сгинь, рассыпься, сгинь, рассыпься, Люцифер проклятый! — возгласил он.
Дорогу ему заступил не Люцифер, не Асмодей и не кто-то помельче из всего адского воинства, а всего лишь кот — большой черный кот. От прочих четвероногих своего племени он отличался тем, что явно не знал чувства страха, да еще зеленые глаза полыхали ярче, чем полагалось.
Адам увидел кота — и тоже испугался, хотя, казалось бы, чего уж бояться привидению?
И тут кот заговорил:
— Скажите, любезные, как выйти к собору Святого Гервасия, что у реки?
— Прочь, Люцифер, прочь! Изыди, сатана! — завопил брат Альбрехт и запустил в кота бочонком. Но призрачный бочонок вреда животному не причинил.
— Погоди, не ори! На что Люциферу собор Святого Гервасия? — спросил озадаченный Адам. Коты ему и в прежней жизни были симпатичны.
— Ты, любезный друг, кажешься мне разумным, — сказал кот. — Конечно же, я не Люцифер. Я Дамиан Боэций и совершаю увеселительное путешествие.
— Ты не Дамиан Боэций, — твердо возразил брат Альбрехт. — Дамиановы труды я читал! Он был богобоязненный старец чистейшей жизни и кристальных помыслов! А ты — бес!
— Я полагал, что встретил разумных собратьев по несчастью, — кот покачал головой. — А тебе демоны мерещатся. Сейчас я вам явлюсь, и вы все поймете.
Светлые иголки выросли из черной кошачьей шубы, слились, образовалось облачко, затрепетало, вытянулось, и полминуты спустя перед братом Альбрехтом и Адамом стоял благообразный полупрозрачный старец. При этом кот остался на своем месте и от такого чуда не пострадал.
— Он наш! — воскликнул Адам. — Но, господин Боэций, что это значит?
— Я всю земную жизнь провел в обители, но перед смертью очень жалел, что не повидал мир, — признался старец. — Я ведь ушел в обитель еще мальчиком. И вот я остался в своей обители, жил в книгохранилище и тосковал. Сколь горестно было мое бытие! А у нас имелась полка с запрещенными книгами, и один молодой брат по ночам приходил их читать. Я при жизни их не трогал, а в новой жизни… раз уж я все равно стал призраком… я решил — большого вреда не будет… Стоя за его плечом, я вычитал кое-что важное. Оказывается, привидение, привязанное к месту, где лежит бренный прах, может путешествовать! Для этого нужно найти кота, имеющего особые способности, и с ним договориться! Так-то, чада мои! Таких котов мало, но я искал и ждал, ждал и искал! Кот был ниспослан мне, и теперь я использую его, подобно тому, как премудрый Одиссей перемещался во чреве Троянского коня, смотрю на диковинки и помогаю коту прокормиться.
— Договориться с котом? — недоверчиво спросил брат Альбрехт. — Нет-нет, такому не бывать! И кот — дьявольское отродье, и ты мне доверия не внушаешь! Ты не Дамиан Боэций, а бес!
— Как знаешь, любезный брат, — кротко ответствовал старец. — А коли вздумаешь последовать совету, ищи кота, который умеет летать. Он-то тебе и нужен. Договориться с ним несложно — он отзывчив на ласку. Так где тут собор Святого Гервасия?
— Прямо и направо, — монах показал рукой. — Но я пойду за тобой следом. Если ты бес — ты и близко не сможешь к нему подойти! И тут уж я посмеюсь над твоим позором!
— Благодарствую и прощайте, мои любезные, — сказал на это старец и превратился в облачко. Оно окутало кота, съежилось, втянулось в светлые иголки, иголки исчезли, и кот преспокойно отправился в указанном направлении.
— Ложь, ложь, ложь… — бубнил брат Альбрехт. — Нас учили опасаться! Соблазн и ужас!
— Но это моя единственная возможность найти бриллианты! — воскликнул Адам. — И для господина Столешникова это единственная возможность найти своих убийц и похитителей сейфа!
— На что тебе теперь эти камушки, бестолковое чадо? — спросил брат Альбрехт. — И что может сделать этот несчастный со своими убийцами? Плюнуть им в рожи — и то бессилен.
Он поспешил за котом, чтобы убедиться в его бесовской сути, а Адам полетел в особняк к Столешникову. Тот сидел во дворе и горестно вздыхал.
— Сударь, у нас есть способ вернуть сейф, — сказал ему Адам. — Даже не способ, а идея. Но ничего, кроме нее, нет. Я уже давно знаю о жизни только то, что показывает телевизор. Может, вы осведомлены лучше. Не слыхали ль вы о летающих котах?
— Мне только сумасшедших тут не хватало, — ответил Столешников. — Это мысль… лучше всего мне было бы сойти с ума, ничего не знать и не помнить…
Адам невольно вспомнил про безумного гусара.
— Нет, два спятивших привидения для одного провинциального города — это уж слишком. Коты, коты… где бы разжиться валерьянкой?..
— Как вызвать милицию? Никто ведь не догадается сюда заглянуть… приедет Антоныч — он и найдет… ох, что он обо мне подумает?..
— О покойниках плохо не думают, это грех. Валерьянка, валерьянка… у хозяйки были какие-то успокоительные шарики, но как их вынести во двор?..
Адам знал, что призрачными руками не открутить крышку вещественного пузырька. Но все же полетел в особняк и попытался. За этим занятием его застал брат Альбрехт.
— Смиренно каюсь, — сказал монах. — Я дурак. Это и впрямь мудрый Боэций! Он сидел на ступенях соборной лестницы, и с ним ничего не случилось! Чудо, чудо!
— Котов искать надо. Двух. Мне и господину Столешникову, — проворчал Адам. Задача была непростая, обременительная и трудоемкая, но она его радовала — наконец-то он мог действовать.
— Но сперва пиво.
Следующие сутки были потрачены на возню с соседскими котами. Сидя у мусорки, Адам подстерегал их и обращался к каждому особо с ласковыми словами и призывом «кис-кис». Некоторые чуяли привидение, прижимали уши и шипели. Нежности к Адаму не испытал ни один.
Люди в мундирах появились два дня спустя — кто-то из знакомцев Антоныча привез обещанную технику, две дорогие рации вместе со стационарной установкой, чтобы передать Столешникову, и обнаружил сперва открытую дверь, потом мертвое тело. Адам, сидя на шкафу, наблюдал, как молоденький белобрысый следователь изучает обстановку, как его помощники ищут отпечатки пальцев там, куда нормальный человек руками не полезет, как упаковывают для выноса тело. Он понял, что найти преступников будет очень трудно — придется вызывать хозяев особняка, выяснять, кто мог знать про сейф, про его содержимое, и задавать множество иных вопросов. А время шло, и ценности, наверное, давно попали к новому владельцу.
Но кое-что полезное Адам все же узнал. Он слышал, как расспрашивают женщину, которая следила за порядком в особняке, он сообразил, как строится допрос. И первым делом пустил в ход знания, пытая бедного Столешникова. Плохо было, что он никак не мог записать ответы.
— Помяните мое слово, чада, это все затеял какой-нибудь сосуд скверны и вместилище соблазна, — подсказал брат Альбрехт. — Они знают цену украшениям!
— Ты бы лучше придумал, где и как взять валерьянку.
— Послушай, чадо, смирись, — брат Альбрехт похлопал Адама по плечу. — Оставь свои труды. Может, такой кот один лишь на все мироздание и был, достался Боэцию…