— Я от безделья устал хуже, чем от трудов, — ответил Адам. — В кои-то веки я могу заняться делом!
— Я в сем состоянии долее, нежели ты, а желания творить дела не испытываю.
— Потому что ты и при жизни был бездельником!
С Адамом случилось то, чего раньше ни с одним привидением не случалось: у него родилась мечта.
Он мечтал о работе так, как ни один Ромео не мечтал о своей Джульетте. Ведь если договориться с котом — можно будет ходить по всему городу днем и ночью и даже пользоваться кошачьими лапами! А когтистые лапы на многое способны!
Он поделился со Столешниковым, но тот впал в жестокую хандру, сидел на одном месте, раскачиваясь, вздыхал и охал. Безумный гусар носился где-то далеко, а о женщине, которая иногда являлась на речном берегу, брат Альбрехт рассказывать отказался. Был бы кот — можно было бы и до нее добраться…
Вскоре прилетели с Сардинии хозяева особняка, и разговаривал с ними в комнате, где нашли тело Столешникова, пожилой крупный мужчина с почтенной сединой и таким лицом, будто он знает все на свете. А молоденький следователь был отстранен от дела исключительно из-за своей молодости и неопытности, и Адам ему сочувствовал.
Но тот, видно, переживал из-за убийства, которое ему не позволили раскрыть, и однажды вечером Адам встретил его возле особняка. Следователь обходил его неторопливо, разглядывал окна, изучал забор. А потом свершилось второе по порядку чудо — первым Адам считал появление Дамиана Боэция.
Навстречу следователю вышел из кустов Хавчик из соседнего дома. Адам проверял этого матерого котяру на любовь к привидениям, и когти пролетели сквозь бесплотную руку с непостижимой скоростью. Видимо, Хавчик был или в прекрасном настроении, или голоден. Он, задрав хвост, подошел к следователю, а тот опустился на корточки, чтобы исполнить ритуал чесания под мордочкой и за ухом.
— Может, хоть ты их видел, дружище? — спросил следователь. — У меня дома такой же зверь сидит — он, если бы видел, догадался бы, как доложить…
Вот этот зверь и требовался Адаму. Откуда-то возникла уверенность: он обязан быть летучим! И Адам помчался к брату Альбрехту мириться, потому что без монаха не мог бы выследить, где живет следователь.
Дело захватило его! Жизнь приобрела смысл! Мечта являлась в образах! Адам уже показывал мохнатой лапой на буквы, а следователь составлял слова!
— Безумствуешь и сумасбродствуешь, чадо, — изрек брат Альбрехт. — Это тебе искушение. Ты должен мирно жить, а не вселяться в грешную котовью плоть. Вообрази, какие соблазны тебя ожидают!
— Не вселяться, а так, временно… Если я еду куда-то в извозчичьей пролетке, нельзя сказать, что я в нее вселяюсь. Брат Альбрехт, ты ведь можешь далеко залетать, не то что я! Не ради себя прошу — ради господина Столешникова!
Это было не совсем правдой, но и не ложью.
— Мыслишь, чадо, он, когда убийцы и покража найдутся, опомнится и повеселеет?
— Мыслю так!
— Держи бочонок. С ним носиться несподручно. Вот ведь как получается… — брат Альбрехт почесал в затылке. — Это ведь, выходит, будет доброе дело? Дивно! Выходит, и мы можем творить добро?
— Обязаны, — весомо сказал Адам.
Вернувшись, монах доложил: точно, живет юнец с родителями, имеет на содержании кота, который в талии потолще его самого будет. Кот вряд ли что летучий — с таким пузом не разлетишься. Но на роже написано: многое разумеет и мало кого уважает.
— Звать юнца Алексеем, лет ему от роду двадцать пять, а нрав у него упрямый — дальше некуда, — завершил свой доклад брат Альбрехт.
— Ты к коту подойти пробовал? Он как — шипел?
— Нет, не шипел. Глядел, как ландскнехт на вошь.
— А сам-то ты как к котам относишься? — наконец догадался спросить Адам.
— А чего к ним относиться? Зловредные твари, многие из них служат сатане.
— Он это учуял. Я сам должен с ним потолковать. Может, договоримся?
— А как, чадо? На лунную дорожку надежды мало — там, как к этому Алексею идти, сплошные повороты.
— Разве она по крышам не пролегает?
— По крышам? Крепко ж тебя припекло, чадо.
Хотя Адам уже более ста лет пребывал в призрачном состоянии, и падение с крыши ему ничем не грозило, он порядком струхнул, когда пришлось перепрыгивать через улицу. Но азарт победил, и вскоре Адам стоял возле дома, описание которому брат Альбрехт дал такое:
— Демонами охраняем и развратными девками подпираем!
На самом деле это был самый что ни на есть правильный югендстиль, и Адам в земном своем существовании прямо мечтал снять квартиру в таком новомодном доме, со множеством лепнины на фасаде, с полуобнаженными кариатидами у дверей и всякими причудливыми гипсовыми цветами на потолке.
Дорожка окончилась как раз у парадного, и Адам не сразу решился войти. Он понятия не имел, что может случиться с привидением, нарушившим закон так далеко от места упокоения тела. Образуется прозрачная упругая стенка и не пустит дальше? Некая сила отшвырнет обратно в особняк? Явятся невообразимые демоны и повлекут на мучения?
Адам очень осторожно сделал первый шаг — и ничего не случилось. Тогда он влетел в подъезд.
Брат Альбрехт учил его проходить сквозь стены — как полагается, правым плечом вперед и с особым движением локтя. В особняке это получалось — ну так там и стены родные. Адам принял нужную позу и просочился в прихожую Алексеевой квартиры. Время было позднее, все спали, а вот кот вышел навстречу. Посмотрев на него, Адам сразу понял — с этим каши не сваришь. Но попытаться стоило.
— Киса, кисонька, — позвал Адам, нагнувшись. — Хорошая киса!
Кот сжался и прыгнул, целясь передними лапами в Адамову голову. То есть призраков он мог видеть, и это радовало. Плохо было, что зверюга, лихо пролетев насквозь, повис на шубе и сорвал со стены вешалку.
Адама вынесло на лестничную клетку.
— Нет, он не безнадежен, — сам себе сказал Адам. — Я с ним договорюсь любой ценой! Причем этой ночью! Неизвестно, когда еще ляжет лунная дорожка — и куда она поведет.
Он вернулся в квартиру. Кот сидел посреди прихожей с ошарашенным видом, рядом лежала вешалка с куртками и шубой.
— Киса, ты никуда не денешься. Тебе придется поладить со мной. Я, правда, не знаю, как убедиться в твоей летучести, но способ найдется! — сообщив это коту, Адам вошел в комнату. Там его ждала радость несказанная пополам с горем: книжные полки, сплошь заставленные юридической литературой, и полная невозможность вытащить эти книги с изумительными названиями на корешках. Как бы пригодилась сейчас когтистая кошачья лапа! Как бы ловко цепляла она корешки книг!
Но мохнатый красавец был неумолим. Он шипел, замахивался лапой и совершенно не желал впускать в свое десятикилограммовое тельце призрачного постояльца.
За сто с чем-то лет, проведенных вне человеческой плоти, Адам полностью утратил чувство времени. Спешить ему было некуда. Вот он и проворонил час, когда Луна скрылась, и лунная дорожка — с ней вместе.
Кот уже позволял прикоснуться к себе бестелесным пальцам, он уже слушал ласковые слова и не прижимал ушей, когда Адам ощутил какую-то неловкость — словно бы кто-то, подойдя сзади, встряхивал его за плечи. А потом сильные пальцы вошли в его затылок, ухватились в голове за что-то болезненное и повлекли Адама прочь из комнаты, сквозь закрытое окно, сквозь крону липы, неведомо куда, спиной вперед.
Он закричал. Незримая сила пренебрегла криком. Она волокла Адама, безразличная к воплям и брыканью, на уровне четвертого этажа, потом опустилась чуть пониже. Адам умолк и безнадежно смотрел вверх, на небо. Он все яснее понимал, что за отчаянную вылазку полагается кара — может, даже слепота, чтобы больше не видеть лунной дорожки.
И тут он заметил летящее метрах в пяти над ним причудливое пятно. Оно планировало, поворачиваясь, оно снижалось понемногу, и вдруг до Адама дошло — да это же кот! Кот с растопыренными лапами, наслаждающийся неторопливым полетом, чуть-чуть рулящий хвостом! Адам протянул к нему руки, но коту и в голову не приходило прибавить скорости, он блаженствовал в счастливой невесомости, распластавшись на теплом воздушном потоке, словно грелся на солнышке, и его глаза были зажмурены.