— Совершенно верно. — Хардейкр взглянул на президента АБЗДДИ: — У вас возникнут какие-то проблемы с перегруппировкой сил?
— Это зависит от того, санкционирует ли руководство переход из одной службы в другую.
Хардейкр взглянул на Дьявола. Тот кивнул.
— В таком случае, проблем нет, — заверил демон.
— Но ваше предложение дает преимущество… другой стороне, — внезапно сообразил Сатана, ожегший Престол полным ненависти взглядом. — У них и без того превосходство в численности.
Ангел ничего не ответил, но уголки совершенных губ тронула едва заметная усмешка. Сатана зарычал.
Хардейкр поспешил вмешаться, пока не разгорелась ссора.
— Предположим, другая сторона также умерит пыл, сосредоточится на неформальных лидерах и станет уделять меньше внимания рядовым?
Ангел легонько шевельнул длинными пальцами.
— Мы на это не пойдем.
— Пойдете, — уверенно возразил Хардейкр, — если моя теория верна.
— Какая теория? — хором спросили Дьявол и президент.
— Он считает, — пояснил Престол, — что мы все персонажи книги, которую пишет Он.
Змеиный язык демона задрожал во рту девушки, издав неподражаемый звук презрительного неверия. Дьявол хмыкнул и закатил угольно-черные глаза.
— Если я прав, — пояснил Хардейкр, — мы скоро узнаем.
— Как? — хором спросили все трое бессмертных.
— Узнаем, потому что решение, которое ты… — он кивком показал на ангела, — только сейчас посчитал неприемлемым, внезапно станет приемлемым. Точно так же, как когда-то над землей расстилалась непроницаемая скорлупа, так называемая твердь небесная, а потом ее не стало. Точно так же, как когда-то было возможным построить башню или воздвигнуть лестницу, которая протянулась бы до неба, а потом это оказалось невозможным.
— Не помню никакой небесной тверди. А Вавилонская башня — всего лишь миф, — огрызнулся ангел.
— Потому что Он не нуждается в том, чтобы ты помнил, — пояснил Хардейкр. — Но твердь, и башня, и солнце, которое можно остановить в небе, все это было так же реально, как эта комната. Потом они были вычеркнуты из последующих вариантов. По мере продвижения вперед Он переписывает первые главы. Я и сам частенько так делал.
— Откуда ты можешь это знать, если не знаем даже мы? — вопросил Сатана.
— Персонажи знают только то, что им необходимо знать. В этом заключается внутренняя динамика сочинения истории.
Сатана наградил посредника жестким взглядом. Чесни втайне восхитился стойкостью Хардейкра, спокойно вынесшего испытание.
— Я нахожу идею оскорбительной, — заявил Сатана, — и к тому же смехотворной.
— Если я ошибаюсь, мы просто подождем здесь, и история зайдет в полный тупик. Если я прав — мы заключим договор, и все продолжится.
Они продолжали сидеть. Единственным звуком в комнате было стаккато, выбиваемое пальцами Дьявола на столешнице. Дерево успело обуглиться и покоробиться.
После долгой паузы преподобный Билли Ли сказал, ни к кому в особенности не обращаясь:
— Когда загоняешь себя в угол собственными писаниями, неплохо бы убрать стену.
Они ждали. Барабанная дробь Дьявола становилась все более нетерпеливой. Из-под кончиков пальцев шел дым. Он открыл рот, чтобы заговорить, но его опередил Престол.
— Мы согласны.
Сатана с подозрением уставился на ангела.
— Но ты сам сказал, что предложение неприемлемо.
— Разве? Не помню.
Дьявол моргнул, и его лицо на миг стало чуть растерянным, словно он потерял нить мыслей.
— Что здесь произошло?
— Думаю, мы договорились, — объявила президент АБЗДДИ.
Хардейкр ничего не сказал. Но Чесни еще не видел, чтобы человек выглядел таким счастливым.
— Вы не должны никому говорить, — предупредил ангел.
Чесни показалось, что сначала Хардейкр готов был возразить, но, похоже, подумал о последствиях, потому что спокойно кивнул:
— Да, это справедливо.
— А ты, — обратился ангел к Сатане, — не должен подстрекать его распускать язык.
Взгляд Сатаны затуманился, и в комнате внезапно запахло серой. Но ангел неумолимо продолжал:
— Иначе сделка отменяется.
Углы губ Дьявола мрачно опустились. В продолжение бесконечно долгой минуты исход переговоров висел на волоске.
— Неприемлемо, — изрек он наконец.
— Ну, разумеется, — бросил Престол. — Это твоя гордыня. Твоя проклятая гордыня!
— Так было всегда, — изрек Люцифер, — и так будет всегда.
— А что если виновник этого кризиса извинится? — предложил Хардейкр.
Сатана поднял брови:
— Искреннее раскаяние? С подобающим случаю смирением?
— Но он ни в чем не виноват, — возразил Престол.
— Тем лучше, — заметил Хардейкр.
Сатана немного подумал.
— Сама идея довольно привлекательна. Ему придется склониться передо мной.
— Но не служить тебе, — предупредил Хардейкр.
Сатана величественным жестом дал понять всю незначительность подобного заявления.
— И перед всеми моими подданными. Мы дадим им свободный час.
— И нам тоже, — напомнил демон.
— Если не считать привратников на входе, — парировал Сатана.
— Согласен. Мы задействуем переведенных искусителей.
Хардейкр оглядел стол.
— В таком случае, я считаю диспут законченным, — постановил он.
— Флип-флонкин-фликафак-с-два!
Все уставились на Чесни. Будь он в состоянии, взирал бы на себя с не меньшим изумлением. Но слова слетели с языка еще до того, как он осознал возможность их произнесения. И теперь словно со стороны слышал свой голос:
— Это несправедливо. Мне не за что извиняться!
Летиша уставилась на Хардейкра глазами, в которых, по мнению Чесни, светилось чистейшее обожание. Наконец она повернулась к сыну и мягко положила руку ему на рукав.
— Существует, дорогой, — сказала она, — такая вещь, как прецедент.
— Хочешь сказать, что не сделаешь этого? — уточнил Хардейкр. — Значит, начнутся проблемы.
Первой непроизвольной реакцией Чесни было возмущение подобной несправедливостью. Теперь он задумался, пока Ад и Рай ждали ответа. Но тут у него возникла идея. Более чем идея. Озарение. «Возможно, — сказал он себе, — я все-таки стану героем романа».
— Я сделаю это, — объявил он вслух и, помедлив для пущего эффекта, добавил: — При одном условии.
Ад оказался крайне неприятным местом, производившим столь же неприятное впечатление. Кожа зудела от жары. Воздух опалял легкие, а сцены и звуки терзали ужасом и жалостью, идущими из тех внутренних глубин, о существовании которых молодой человек до сих пор не подозревал. Но все же он держался и, когда настало время, произнес громко и четко слова официального извинения, выработанного Билли Ли Хардейкром совместно с Дьяволом, после чего низко поклонился и оставался в такой позе, пока не услышал тихое довольное ворчание Люцифера.
Спектакль состоялся на узком скалистом мысу, выдававшемся над гигантской Преисподней, буквально забитой всеми обитателями подземного мира. Демоны тычками и ударами кнутов выстроили навеки проклятых в сомкнутые ряды, длину которых не мог охватить глаз актуария, тем более что в смрадном воздухе стояла дымная пелена, сквозь которую почти невозможно было что-то разглядеть. Выпрямившись, Чесни увидел, как огромные огненные буквы, из которых складывались последние фразы его извинения: «…и со всем смирением молю Ваше Сатаническое Величество извинить неприличие и дерзость моего непростительного поведения», медленно таяли над бездной.
Ответа Чесни не дождался. Дьявол просто отослал его взмахом руки, словно вся эта история не имела ни малейшего значения.
Вперед выступила президент АБЗДДИ, чтобы подписать украшенный виньетками и печатями документ. Сатана сделал то же самое. Рубиново-красная змея, высовывавшаяся изо рта девушки-малютки, прокричала поразительно громогласно для столь маленькой змейки: