— Госпожа Ксайя, у него снова идет кровь! — окликнул ее Чан, неловко прижимая массивное тело адмирала к себе.
Повернувшись, Ксайя опустилась на снег рядом с Тейфом и просунула руку под накидку. Весь правый бок адмирала намок от крови, которая быстро замерзала на морозе.
— Нужно отнести его обратно в хижину, — решила она.
— Нет, Госпожа, это бессмысленно, — прохрипел адмирал. — Зачем тащить меня внутрь сейчас, если утром все равно придется выносить, пока я не завонял? — Он нашел ее руку, и Ксайя почувствовала, как с каждой секундой слабеют его пальцы. — Пообещай мне одну вещь…
— Что угодно, Тейф!
— Возвращайся домой, Ксайя Уиндру…
Ксайя опустила голову.
— Вернусь. Завтра же мы отправимся в обратный путь. — Она вздохнула. — Спасибо тебе, Тейф, ты сделал для меня больше, чем я заслуживаю.
— И еще… Когда… когда вернешься в Орклунд, отыщи в Швейном квартале женщину… Ее зовут Белла. Найди ее и скажи: деньги, которые я ей обещал…
— Ни слова больше!.. — перебила Ксайя и прижала окровавленную ладонь к его губам. — Отнесем его внутрь, пока мы сами не превратились в ледяные статуи, — сказала она Чану.
— Это последние заморозки, — сказал Фом, взбираясь вместе с ректором на холм над строительной площадкой. Едва начавшийся день обещал быть погожим и ясным, солнце все выше поднималось над горизонтом, и рабочие, заканчивавшие отделку подземного хранилища, двигались живее обычного.
Обернувшись, Спикер слегка усмехнулся, глядя, как, пыхтя и отдуваясь, карабкаются по заросшему короткой, обгрызенной овцами травой склону секретари, ученые, другие ректоры, представители различных парламентских партий. Среди них был и Макс — ему исполнилось пятнадцать, и за последний год он так вытянулся, что стал на полголовы выше большинства взрослых. Рядом с ним Фом увидел сухощавую фигуру Яна Стэндиша; учитель и ученик были, по обыкновению, увлечены разговором — оба оживленно жестикулировали, не замечая ничего вокруг.
Все эти люди покинули Орклунд ради церемонии закладки Ста Восьми Книг Основателей в главное хранилище, которое являлось сердцем библиотечного комплекса. Упрятанное глубоко под землю, в толщу базальтовой скалы, оно было полностью готово, хотя само здание только-только начали строить. Легендарные Книги уже лежали на специальном поддоне непрезентабельной стопкой — толстые, пыльные фолианты, словно приготовленные для погребения. Их никто не догадался прикрыть ни от дождя, ни от солнца, хотя Фом знал, что это — единственные экземпляры древних подлинников.
Следы, оставленные Фомом и ректором на заиндевелой траве, быстро исчезали под лучами солнца.
— Наверное, да, последние, — согласился Чивиан. — Это всегда чувствуется. — Он глубоко вдохнул, раздувая ноздри. Фом тоже чувствовал разлитый в воздухе аромат скорой весны — пробивающейся молодой травы и земли, начавшей отогреваться после долгих холодов.
— Весенний солнцеворот всегда застает меня врасплох, — признался он. — Ведь переход от холодной весны к ее жаркой второй половине занимает всего несколько недель.
— Ничего удивительного, — согласился Чивиан. — Ведь люди как вид живых существ сформировались в тропическом поясе старой Земли — планеты с умеренными сезонными колебаниями. Но говорят, что даже там люди, жившие в высоких широтах, всегда чувствовали, когда после зимы продолжительность светового дня начинала расти.
— Мы не на старой Земле, а на Земле-2. К чему вспоминать о планете, которую никто из нас никогда не увидит?
Услышав этот хорошо знакомый, хотя и наполовину забытый голос, Фом резко обернулся.
Она стояла перед ним в потускневших, погнутых доспехах, небрежно опираясь рукой в перчатке на груду книг. Позади нее выстроились в ряд несколько воинов, в основном женщин с обветренными, загорелыми лицами, с кожей, покрытой шрамами или следами жестоких укусов мороза. Двое солдат-мужчин держали в руках чадящие факелы, но Фом даже не задумался, зачем они нужны при ярком свете дня.
— Ксайя!.. — Фому хотелось броситься к жене, обнять, прижать к себе, но он не мог заставить себя даже сдвинуться с места. Ему мешали и неподвижно застывший ректор, и раскинувшаяся внизу стройка, которую он начал без Ксайи.
Макса подобные мелочи не смущали. Бросив Стэндиша, он подбежал к матери.
— Мама!.. — Они обнялись, хотя Ксайя, похоже, была в легком замешательстве. Она явно не ожидала увидеть сына таким — выросшим, возмужавшим.
— Ты вернулась! А где остальные, Мэнда, Тейф?
— Они погибли, — негромко ответила Ксайя. — Оба отдали свои жизни, спасая меня от неминуемой смерти. Без них я бы никогда не достигла цели. — Она устало улыбнулась. — Немало солдат и матросов погибли на обратном пути — они утонули, когда мы сплавлялись на плотах через речные пороги. Тейф предупреждал меня об опасности, но я не послушалась и сейчас жалею об этом, хотя… хотя, возможно, иного выбора у меня не оставалось. Из двух моих кораблей назад вернулась только «Кора». Второе судно попало в шторм и разбилось о скалы, а люди… многие пошли ко дну, а те, кто сумел добраться до берега, были съедены дикарями. В общем, путешествие обошлось нам недешево, — добавила она и повернулась к мужу и ректору. — Если хотите узнать подробности — расспросите Чана Гила, ученого из Арарата. Он отправился с нами и записывал все, что происходило во время нашего похода. По-моему, Чан и сейчас записывает… — Ксайя ухмыльнулась. — Эту повесть стоит прочесть, — добавила она, презрительно поглядев на стопку Книг Основателей, — ведь в ней отражена история нашего мира, наших достижений, а не далекое, никому не нужное прошлое.
Пока она говорила, остальные парламентарии и ученые подошли ближе, образовав подобие полукруга, который с трех сторон охватывал Ксайю, Фома, ректора и Книги. Парламентарии вполголоса переговаривались, пораженные вызывающим тоном Госпожи. Даже рабочие, заметив, что на склоне что-то происходит, прервали работу и замерли, опираясь на свои инструменты.
Фом сделал шаг вперед и снова замер в нерешительности, с некоторым опозданием осознав, что сегодняшняя встреча превращается в некий поворотный пункт, который не только изменит их отношения с Ксайей, но и повлияет на характер совместного управления страной. Рука его непроизвольно поднялась и нащупала Четырнадцать Сфер, висевших у него на шее как ожерелье. Он, впрочем, тотчас опомнился и отдернул руку.
— Я ждал тебя, Ксайя, каждый день ждал… Мне тебя очень не хватало.
— Я знаю… — Ее тон показался Фому искренним.
— Но ты все не возвращалась и не возвращалась. Я не мог с тобой посоветоваться и поэтому откладывал большинство государственных решений насколько мог, но…
— …Но только не это, — закончила она, поглядев на готовое хранилище.
Фом почувствовал, как внутри него закипает гнев.
— Ты столько лет провела вдали от Зиландии. Никто не знал, вернешься ли ты… — Он снова поднял руку и поправил высокий воротник мантии, словно ему вдруг стало душно. — Нужно было принимать решение. Ректор и другие ученые сумели меня убедить…
— Значит, они все-таки рассказали тебе о том, что может случиться с нашей планетой? Угол наклона ее оси изменится, и тогда человечество ждут страшные катастрофы… Да, я тоже об этом слышала.
— Я рассчитывал, что ты вернешься домой после победы над Бритонией, но тебе захотелось попутешествовать…
— Я не просто путешествовала. Мне хотелось отыскать…
— …Город Мертвых, — вмешался ректор и усмехнулся. — Только глупец способен отправиться за тридевять земель, руководствуясь самой обыкновенной фантазией.
Среди парламентариев и ученых возникло движение, но Ксайя, к великому облегчению Фома, никак не отреагировала на оскорбление.
— И что же вы отыскали на безлюдных равнинах севера, Госпожа?
— Я нашла Город, — спокойно ответила Ксайя, и толпа дружно ахнула. — Да, я нашла и Город, и самих Мертвых — то, что от них осталось. Их мысли, идеи, идеалы и философия — все это и многое другое заморожено, законсервировано в зданиях и проспектах Города, который целиком состоит из пур-пура. Больше там ничего нет. Мертвые ждут, пока люди полностью исчезнут с лица планеты, чтобы вновь заполнить наши города и наши поля своей пур-пурной слизью. Ну а пока они спят — и грезят о былом величии, которое закончилось полмиллиарда лет назад… А мы не меняемся! — добавила она вдруг изменившимся голосом, и одним движением сдернула с шеи Фома ожерелье Сфер, разорвав соединявший их шнур. — Вот величайшая наша драгоценность: реликвия, игрушка, оставленная нам Основателями. Мы слишком привыкли жить с оглядкой на предков. Вместо того чтобы строить новые города и рожать детей, готовясь встретить грозное и опасное будущее, зарываемся в землю, чтобы сберечь мудрость давно умерших людей. — Ксайя усмехнулась. — Пора забыть о них! — воскликнула она еще громче. — Забыть об Основателях, о Мертвых, о миллиардах людей, которые умерли еще на старой Земле! Их знания и опыт способны сокрушить нас, словно мы плесень на ступнях мраморного колосса. Прошлое должно оставаться в прошлом; единственное, что имеет значение и цену, — день сегодняшний и день завтрашний. Вот почему я заявляю вам: никакой Библиотеки не будет. Я запрещаю строить ее здесь, ректор Чивиан.