Разведчицы ушли на рассвете, когда небо было ясным. До ближайшего здания, дома Ю, был день ходьбы. Самые сильные тянули за собой санки, груженные палатками, на случай, если погода переменится. Онг увела их, махнув на прощание. Только Поу вяло приподняла хвост.
Мунк, низко опустив голову, по-прежнему сидела на корточках между Поу и Чиу, смотревшими вслед разведчицам. Ее кожа уже выцвела, став из темно-бордовой светло-кремовой, жесткой и с бугорчатой текстурой. Шея Мунк была такой тонкой, что удивительно, как она еще не переломилась под весом черепа.
— Я чую снег, — прошептала она.
Чиу, развеселившись от такого заявления, фыркнула сквозь раздутые ноздри и захватила горсть снега, чтобы швырнуть в Мунк.
— Разумеется, чуешь, — согласилась Поу.
В тот день разразился буран, и теперь, три дня спустя, метель все еще не унималась. Поу и Чиу могли легко уйти в Ю вместе с самыми сильными матками. Обе приняли кой еще летом, совсем немного, не для того чтобы оттянуть перемены на год, но вполне достаточно, чтобы Чиу оставалась порожней целый месяц после того, как Мунк изменилась, а Поу — еще месяц после Чиу.
Они ушли бы, не будь Мунк на грани сна. И теперь у них не было возможности узнать судьбу разведчиц. Возможно ли, чтобы какая-то часть зародышей дома Йе оказалась в безопасности в Ю?
— Я не засну, — вызвалась Поу.
Усы и уши повернулись к ней, но она смотрела только на Мунк и Чиу.
Мунк едва смогла поднять голову.
— Мы хотели уйти в последний сон вместе, — прошептала она. Поу погладила ее висящие уши.
— Кто-то должен, дорогая, а я дальше всех от сна, — пояснила Поу, куда более спокойная внешне, чем чувствовала себя на самом деле.
— Во мне очень много мальков. Но в тебе и Чиу — их еще больше, по крайней мере в этом году.
Уши Мунк дернулись. Она подвинула голову к руке Поу.
— Тогда я тоже выпью кой, — заявила Чиу.
Поу зашипела, чтобы подчеркнуть силу своего возражения.
— Довольно того, что ты и я возродимся в потомстве Мунк, — не отступала Чиу. — Я из дома Мха. Не Йе. Моему клану ничто не угрожает. Я останусь бодрствовать с тобой.
По тону и посадке ушей Поу поняла, что Чиу все решила и спорить бесполезно.
— Я тоже готова бодрствовать, — объявила Гай с другого конца комнаты. Хаотическая пульсация ушных вен опровергала храбрые слова.
— Троих вполне достаточно, — сказала Поу.
Кой находился в маленькой кладовой наверху, в той половине дома, которая уцелела. Главная кладовая была уровнем ниже, на разрушенной стороне. Им пришлось пробивать лопатами свой путь на поверхность с самого низкого уровня: утомительная задача, тем более что только трое из них смогли внести в дело более или менее значительный вклад.
Они вышли в середину дня. И оказались среди длинных теней. Солнце поднимало голые сучья-лучи над северным горизонтом. Их глаза, не привыкшие к свету, слезились после мрака башни.
Взгляд Поу был прикован к тому, что осталось от дома Йе — расплывчатому силуэту на фоне неяркого неба. Метель похоронила почти все развалины. Она снова пожалела о том, что летом они всего лишь наломали камней в каменоломнях для перестройки дома, отложив остальные работы на следующий год. Но никто не подумал, что тяжесть подвижных льдов так скоро разрушит старый дом. Все твердили, что этой зимой дом устоит.
Они медленно, с трудом взбирались по ступенькам в кладовую. Гай, не дойдя до верхней площадки, была вынуждена остановиться и отдышаться.
В кладовой легко нашлись глазурованные керамические кувшины с нектаром коя.
Чиу вытащила из одного провощенную пробку, а Гай тем временем перевернула ящик и поставила на него три винных стакана, которые принесла с собой. Поу прищелкнула языком и повела ушами, оценивая на глазок сложенные припасы: груды ящиков, мешков, банок и завернутых в ткань кусков солонины.
— Нужно перенести все это вниз, — сказала она.
Чиу налила нектар в стаканы, и все молча присели на корточки у ящика.
Бледные пятна на коже Чиу отчетливо виднелись при свете из открытой двери: было очевидно, что число их увеличилось даже за те несколько дней, которые они провели в ожидании, пока метель уляжется. То же самое творилось с ее голыми руками. Если провести по ним, чувствовалось, как они загрубели. Цвет кожи Гай уже был скорее кремовым, чем темно-красным. Их конечности, шеи и хвосты сильно отощали. Но они, наверное, поправятся. После того как выпьют кой и их тела снова поглотят недоношенных зародышей.
Она потянулась к стакану, поколебалась и, отдернув руку, уселась на хвост и задние ноги.
Чиу погладила хребет Поу между лопатками, и та ощутила тупую тяжесть ее руки даже сквозь толстую одежду. И попыталась в ответ поднять уши. Кончики онемели. Мертвый груз обвисшей кожи…
Сидевшая напротив Гай схватила стакан, опрокинула содержимое в глотку, задохнулась и закашлялась. Чиу последовала ее примеру и, всхлипнув, почти отшвырнула стакан на ящик.
Поу подняла стакан и выпила. Кой был одновременно густым, маслянистым и молочным, с привкусом горькой живицы. Она поперхнулась, но сжала губы, подавляя рвотные судороги.
Настоящая боль началась в течение часа. Остальные матки гладили их, пока они тряслись и брыкались, лежа на боку в родильной комнате. Гай металась так сильно, что ее пришлось удерживать, чтобы она не покалечилась. К утру все немного оправились, хотя были еще слабы. Гай — больше остальных.
Поу прищелкнула языком, повела ушами, осматривая коридор и встопорщила усы, чтобы уловить малейшие следы тепла. В руках она сжимала снеговую лопату. Разбитый масляный обогреватель сыграл дурную шутку с ее нюхом. Зато привлек червей, и матки нашли этот способ их уничтожения более надежным, чем прочесывать коридоры в поисках новых признаков проникновения паразитов в разрушенный дом.
Ее усы поймали едва уловимый намек на присутствие чего-то там, где заканчивалось излучение обогревателя. Она повела ушами. Червь, длиннее ее руки, подбирался к обогревателю. Поу подняла лопату и с силой ударила острием.
И удивленно вскрикнула, когда гулкий удар прокатился по уцелевшим помещениям дома. С потолка посыпалась пыль.
— Еще часть дома обрушилась! — раздался крик Гай.
— Чиу!
Поу из последних сил поспешила к внешней двери и пандусу, ведущему на поверхность, то и дело спотыкаясь: перед глазами, отвыкшими от света, плясали остаточные образы. Чиу она нашла недалеко от того места, где раньше была лестница в кладовую. Та смотрела на руины башни, прижимая к груди мешок с мукой. Самой лестницы уже не было. Она рухнула, увлекая за собой кладовую. Среди камней валялись разбитые бочонки и ящики, из которых высыпались продукты.
Поу дотронулась до руки Чиу. Та на секунду повернула голову, чтобы коснуться ее усов своими, но ничего не сказала. Запыхавшаяся Гай остановилась рядом с ними.
— О нет!
Немного погодя, Поу вздохнула:
— Нам нужно проверить, что творится внизу.
К счастью, оказалось, что все не так страшно. Они прошлись от одного конца нижних уровней до другого, прищелкивая языками, стараясь разглядеть щели между камнями. Родильная комната оставалась в целости, поскольку была заглублена в скалу, а провал в конце коридора, казалось, не увеличился.
Но с припасами было худо.
— Недостаточно, — пробормотала Поу, рассматривая угнетающе жалкую горку ящиков, банок и мешков, которые Чиу и Гай принесли вниз, в топливную кладовую, где они решили пережить зиму.
Чиу уселась на хвост:
— Возможно, хватит только на двоих.
— Возможно, но не на троих.
— Одна из нас могла бы отправиться в Ю. У них довольно еды.
— Пойти и принести еду сюда? — спросила Гай.
— Пойти и там остаться, — пояснила Чиу. — Я не из дома Йе. Пойду я.
Поу тихо зашипела.
— Мы вместе пойдем в Ю и принесем еды. Если хватит сил.
— Ты снова увидишь весну, — мечтательно прошептала Мунк. — Цветы.
Она положила голову на бедро Поу. Хвост Чиу обвился вокруг ее плеч.
— Может быть.
Мунк пошевелилась, словно желая коснуться их усов своими. Сил, чтобы поднять голову, у нее не было. Поу и Чиу приблизили лица к лицу Мунк, в поле ее угасающих ощущений.