Послание достигло наконец амёбоида, который яростно зажестикулировал одетыми в хлопковые носки псевдоподиями; реснички на его теле встопорщились, как будто его ударило током. Сиди воспользовалась паузой, пока обратный перевод проходил цепочку, и посмотрела, представители каких видов прислали свои аватары для формирования переводческой цепи. Она подавила смешок, увидев, что одним из этих представителей был Бонсаи.
— Ну, он сказал по сути то же, что я вам уже говорил, — заявил наконец Человек-из-палочек. — А кроме того, он просит вас проявить к нему жалость, учитывая его деликатное положение.
— Какое положение?
— Он созрел для размножения. Размножения делением. — На округло-бесформенном туловище амёбоида действительно наметилось что-то вроде талии. — Он пытался подавить этот трудно контролируемый процесс (я слышал, это довольно мучительно), но он считает, что вряд ли сможет сдержаться до того момента, как мы вступим в Галактическую Цивилизацию. И он не желает, чтобы его две дочерние ипостаси проходили процедуру приема в ГЦ, находясь в постмитотическом ступоре. Нужны, как минимум, три-четыре недели, чтобы после деления вернуться к нормальному уровню мышления.
Сиди наконец врубилась. До них дошли слухи, что она помогла Луже зайти в зону с ускоренным ходом времени, но они не знали никаких подробностей, как работает этот механизм.
— Так он хочет прикупить немного времени?
— Купить? — Человек-из-палочек повернулся и начал перевод еще до того, как Сиди смогла объяснить, что это всего лишь фигура речи.
Амёбоид заполучил свое временное родовое гнездо, собранное из подручных материалов, но его делегация была лишь первой из многих. Все на борту «Автобуса», по мере того как приближался конец путешествия, ощущали, что их поджимает время. Сиди прекратила принимать входящие послания и поставила Мопси в качестве охранника у дверей своего отсека, чтобы ее не тревожили. Она когда-то слышала, что самое трудное при постройке обсерватории — это проложить дорогу к вершине горы. Сейчас происходило что-то подобное. Первым суровым испытанием было сколотить команду добровольцев, у которых имелись скафандры (или которые, как Лужа, могли жить в вакууме и обходиться без оных), и загнать их вместе с грузовой сетью, полной пригодных для конструирования материалов, добытых путем безжалостного разрушения не слишком важных частей корабля, наверх, в быструю зону. Воронье гнездо, созданное из этих материалов и вознесенное на фантастических опорах в область экзотического вакуума, наблюдателям с палубы казалось какой-то застывшей фотографией распускающегося цветка.
Как только Сиди сообразила, что Мопси, которого, похоже, боялись все представленные на корабле виды, является идеальной фигурой для связей с общественностью, она сделала его фиктивным боссом, а сама переселилась наверх, после чего у нее снова появилась возможность поесть и поспать. Исходная мачта с венчающим ее вороньим гнездом очень быстро трансформировалась в какие-то сюрреалистические фавелы на сваях в духе Дали.
Свой офис Сиди устроила на самом верху, в наиболее быстром пространстве-времени, куда только они осмелились зайти. Дальше двигаться стало невозможно, ибо материалы, из которых была изготовлена гротескная конструкция, начинали вести себя таинственным и непредсказуемым образом. Сиди уже научилась не вращать головой слишком быстро, чтобы возникающие псевдокориолисовы силы не травмировали ее внутреннее ухо. Комната, где она теперь обитала, представляла собой бывший контейнер для пищевых продуктов, который прихватил на борт корабля обитатель одной из планет класса Юпитера. Была она маленькая и холодная, а если в ней воцарялась тишина (что случалось нечасто), то слышалось, как из нее через скверно заделанные вакуумной шпаклевкой щели с шипением выходит воздух.
Письменным столом Сиди служила какая-то дверь, косо уложенная на две упаковочные клети. Через край импровизированной столешницы она смотрела на бьющегося в истерике плоского, словно блин, аллигатора.
— Я не думаю, что он действительно намеревался на вас наступить, — терпеливо внушала она страдальцу.
— Ну, конечно же, нет! — кентавр-анемона топнул полудюжиной копыт. Комнатка затряслась, а шипение выходящего через щели воздуха усилилось. — Это был несчастный случай.
Слова исходили из воздушного пузыря, болтающегося над головой существа. Оба представителя явились выяснять отношения в собственных телах, поскольку Сиди давно уже поняла, что разбирать конфликты, когда стороны представлены аватарами, та еще морока.
— Я просто не заметил его на полу воздушного шлюза.
— Моя планета обладает достаточным военным потенциалом! — заносчиво воскликнул блин-аллигатор, а его разговорный пузырь взлетел выше пузыря кентавра и начал его колотить.
— Ну, ну! Прошу вас, успокойтесь, пожалуйста! Ведь мы не хотим породить межзвездный инцидент, не так ли? — строго сказала Сиди. — Месье крокоблин, возможно, вам следует отныне ходить с вознесенным над вами красным флагом, чтобы сделать себя… э-э… лучше различимым в общественных местах с высокой посещаемостью. А теперь прошу прощения: я тороплюсь на другую встречу. Но если вы перенесете эту дискуссию в приемную, то, думаю, поймете, что у вас на руках уже имеется прекрасный материал для выработки успешного соглашения. Могу ли я порекомендовать вам начать процедуру культурного и научного обмена? Насколько я знаю, у расы кроков имеются очень древние захватывающие танцевальные сюиты, исполнение которых занимает целый лунный месяц.
Она поспешила выставить их за дверь со всей решительностью, сдерживаясь ровно настолько, чтобы самой не наступить на крокодила. До следующей назначенной встречи оставалось четыре минуты. Сиди наклонила голову и обхватила ее руками, как учили ее в детстве няньки, давным-давно и далеко-далеко в Бамако. В одной из упаковочных клетей она хранила гамак, и если натянуть его очень сильно и высоко, под самым потолком, то четыре минуты могут превратиться в 15–20 минут, и можно будет немного вздремнуть. Не так уж трудно научиться спать под аккомпанемент статических разрядов, вызываемых магнитными монополями и странными частицами, проносящимися как раз чуть выше потолка. Она уже ко всему этому привыкла, как житель Чикаго, окно спальни которого выходит прямо на эстакаду надземной железной дороги, привыкает к шуму поездов. По-настоящему ей бы надо гораздо лучше подготовиться к следующей встрече, но все, на что она сейчас способна, это ощущать усталость, очень сильную усталость.
Она припомнила день, когда спустила в унитаз голубые пилюли и свои мысли о пожизненном одиночном заключении, Немного одиночества ей сейчас не помешало бы. Да, конечно, этот крокоблин в сущности добрый малый, ну, вспыльчив немного. Но почему все они взваливают свои проблемы на нее и не пытаются решать их самостоятельно?
Да и все равно, думала она, запас пилюль давно бы уже иссяк, хотя кто может сказать, сколько с того дня прошло времени, если измерять по ее собственным биологическим часам. Четыре месяца? Пять? Теперь, когда у всех представителей время текло с разной скоростью, все стало чудовищно запутанным.
Абсолютная власть над всей Галактикой. Тогда она лишь стискивала зубы, чтобы не засмеяться над этой глупостью. Как же это так получилось, что абсурдное подозрение Мопси и все эти дурацкие слухи вдруг стали настолько реальны и превратились в столь тяжкое бремя?
Послышался голос Кота:
— Тут кое-кто хочет поговорить с тобой.
Она что, уже спит? Сиди глянула на часы.
— Время для встречи еще не подошло, по крайней мере по моим часам.
— Это не с корабля. Посланец извне.
— Да мы все сейчас обитаем вне корабля!
— Речь идет о посланце ГЦ. К нам подлетает корабль размером с семечко подсолнуха, он уже приблизился и лег на параллельный курс. На борту кто-то есть. Не знаю, ИИ это или живое существо, а может, целый экипаж, предварительно глотнувший из бутылочки с надписью «ВЫПЕЙ МЕНЯ» на этикетке.