Я не удержался от улыбки:
— Теперь ты понимаешь, почему мы встретили тебя с распростертыми объятиями.
— Вы имеете в виду: никто этого не знает? — недоверчиво произнес он. — Как такое может быть? Наверняка жертвы давали их описания!
— У нас больше описаний, чем мест их применения, — проворчал я. — И все они не стоят даже пороха, который взорвет их к чертям собачьим.
— Не понимаю, сэр.
— Гейб.
— Гейб, — поправился он.
— Для людей они выглядят как люди. Для населения Коморноса — как коморнианцы. Для муллютейцев они станут муллютейцами.
— Меняют образ… Они метаморфы?
— Мы не знаем, что это за адское отродье, — признал я. — Они шляются поблизости почти 90 лет, а у нас до сих пор нет ни единой зацепки. — Я вздохнул. — Они были здесь, еще когда я на свет не появился, и останутся после того, как мы с тобой заляжем по могилам. Добро пожаловать на службу, по крайней мере безделье тебе не грозит.
Казалось, он уставился куда-то сквозь меня, в некоторую одному ему ведомую точку пространства. На мгновение я подумал, что он и впрямь впал в какой-то вид транса или, может, серьезно пересматривает свой выбор карьеры, но затем он расслабился и вернулся в здесь и сейчас.
— Девяносто лет, и мы еще ни одного не поймали, — проговорил он. — Вот оно, испытание!
— Это яма зыбучего песка, — поправил я его.
— Возможно, Гейб, тут просто нужен свежий взгляд.
— Свежий взгляд? — повторил я, прикидывая, о чем, черт побери, он говорит.
— Возможно, здесь просто необходимо, чтобы кто-то посмотрел на эту проблему под другим углом.
Я не хотел разочаровывать и расхолаживать его в первый же рабочий день, а потому согласился: да, возможно, так оно и есть, вероятно, парочка свежих глаз сумеет заметить то, что мы всё это время упускали. Затем я вернулся к чтению ежедневных рапортов, а он уселся за свой стол узнать как можно больше о звездных цыганах, в основном по отчетам из вторых, третьих или четвертых рук и глупым россказням.
Днем я пригласил его на ланч.
— Думаю, мне лучше остаться здесь и проштудировать всё по максимуму, — сказал он.
— Да пойдем, — настоял я. — Они существуют дольше, чем мы оба вместе взятые. Часом больше, часом меньше — вреда не будет.
Он пожал плечами, выключил компьютер, поднялся и пошел за мной. Мы дошли до угла по бегущей дорожке, ступили на пешеходный переход и позволили ему довезти нас до «Ромео» — ресторанчика, где зависали многие наши люди, когда попадали на планету.
— Просто поразительно, — сказал Джебедайя, когда мы сели за стол в углу и перед нами прямо в воздухе возникло голографическое меню, которое медленно поворачивалось, чтобы мы оба могли прочитать его.
— «Ромео»? — уточнил я. — Обычная забегаловка.
— Нет, — ответил он, оглядываясь по сторонам. — Я имею в виду, любой из здесь сидящих может оказаться звездным цыганом.
— Может, — согласился я, — но большинство из них — твои коллеги.
Он неодобрительно нахмурился:
— Они все люди. Каждый, кого я видел в конторе сегодня утром, человек.
— В департаменте около сорока процентов людей, — объяснил я. — Негуманоиды в большинстве не способны переваривать нашу пищу, а потому едят в своих ресторанах.
— Возможно, нам следует присоединиться к ним и проявить солидарность.
Я покачал головой:
— После того как ты увидишь, что они едят, тебе пару дней не захочется ходить на работу.
— Я не заметил ни одного из них в конторе.
— Они в здании, — ответил я. — Мы стараемся удовлетворять их потребности, будь это хлор, метан или плюс сто градусов по Цельсию.
— Мне бы хотелось поговорить с кем-то из них, чтобы узнать их мнение о звездных цыганах.
— Это все есть в компьютере, — напомнил я.
— Лучше бы с глазу на глаз… — вздохнул он. — Если, конечно, ты не возражаешь.
— Всегда пожалуйста, — не возразил я. — Полагаю, две трети из них наверняка имеют глаза, заодно ты и определишь, где у остальных скрываются рты и уши.
Он умолк на мгновение:
— Как ты думаешь, Гейб, ты видел когда-нибудь хотя бы одного из них?
— Инопланетянина? Да каждый день!
— Я имею в виду звездных цыган…
— По правде говоря, вполне возможно.
— Как ты себе представляешь, чего они в действительности хотят? — спросил он.
— Скорее всего, свести меня с ума.
— Я серьезно спрашиваю, — сказал Джебедайя.
— А я вполне серьезно отвечаю, — покивал я. — Помимо этого, я не знаю, какого черта они хотят. Почему их единственной целью представляется стремление заставить людей страдать? Почему они просто не ограбят парочку банков и не успокоятся на этом? Если они собираются стащить то, чем человек дорожит, почему бы им не завершить дело и не убить его? — Я вздохнул. — Когда начинаешь озадачиваться мотивацией, тебе прямой путь в Вечность.
— Каждое мыслящее существо имеет мотивацию, — убежденно покачал головой он.
— Вычисли их мотивацию, и мы тут же, прямо завтра с утречка назначим тебя главой департамента, — предложил я.
— Может, мне это и удастся, — пообещал он.
Я взглянул на уличный термометр: плюс 28 по Цельсию. И становилось все жарче.
— Может, и снег завтра пойдет, — сказал я.
Снег, конечно, не пошел, но изменения наметились. Не в погоде, погода на Голденроде никогда не меняется. Мы получили сообщение, что звездные цыгане появились на Новой Родезии и сбежали, прихватив традиционный джентльменский набор.
Посчитав, что Джебедайя, возможно, сообразит, против чего мы выступаем, я дал ему пару часов на сборы и предложил встретиться в космопорту. Он приехал туда раньше меня.
— Я попытался найти Новую Родезию на звездной карте и не смог, — заявил он, пока мы шли к кораблю.
— Официально она называется Бета Дракона IV, — пояснил я. — Но население окрестило ее Новой Родезией, и меня это вполне устраивает.
— Они гуманоиды?
— Колонисты — да. Представители коренной расы еще остались, но я полагаю, что вряд ли мы с ними столкнемся.
— Стеснительные?
— Истребленные, — ответил я. — Не каждый мир встречал нас с распростертыми объятиями…
Его взгляд выражал неодобрение. Я собрался объяснить ему, что нельзя стать героем, если у тебя не имеется некоторого количества врагов, и что, по правде говоря, враги в этом звездном секторе побеждались немного легче, чем в других, но я решил не делать этого. Молодым идеалистам и без того уготован достаточный запас разочарований, так зачем же торопить события?
Мы добрались до корабля и остановились.
— Это он? — Джебедайя изучал судно, уперев руки в бока.
— Он самый.
— В этой штуковине мы не сможем скрыть свою принадлежность к департаменту, — констатировал он. — Может, нам следует полететь на другом корабле, где не будут высвечиваться все наши ведомственные регалии.
— У нас их и нет, — сообщил я. — Кроме того, пугать будет некого. Если звездные цыгане еще не сбежали, я гарантирую, что они исчезнут к тому времени, как мы туда доберемся.
— Откуда ты знаешь? — спросил Джебедайя.
— Они всегда так делают.
Мы сели в аэролифт, и он доставил нас к входному люку корабля. Я нацелил компьютерный навигатор на систему Беты Дракона и приказал дать сигнал уведомления, когда мы будем от нее на расстоянии в половину светового года, и, поскольку долгая двадцатичасовая прогулка даже на сверхсветовых скоростях оказалась бы слишком скучной, Джебедайя и я устроились в своих отсеках в камере глубокого сна.
Сигнал разбудил нас согласно программе спустя 18 часов. Я был страшно голоден, как обычно после выхода из состояния глубокого сна, да и Джебедайя тоже. Мы добрались до камбуза, заказали две порции и в молчании поели.
Затем Джебедайя поднялся и осторожно изучил каждый дюйм корабля. Он не сказал ни слова, не коснулся ни единой вещи, просто смотрел и раскладывал информацию по полочкам, составляя мысленный каталог. Как жаль, подумал я, что подобная тщательность растрачивается именно в наших, столь бесплодных поисках.