Но вместо запланированной посадки они разбились, и обломки их кораблей (а может, и корабля) теперь рассеяны под поверхностью Тритона, будто дробь под кожей. Очевидно, еще горячая дробь. Я попробовал представить, какой источник энергии мог все еще работать через столько лет. Каким бы он ни был, он мог поспорить за роль научного открытия столетия, а то и всей человеческой истории. Колесо? Просто мелочь в сравнении. А до ближайшего корабля было всего два километра вниз.
Я подумал было о том, чтобы оставить исследование кому-то другому. Но человеку выпадает не так уж много шансов покорить совершенно новую вершину, где никто прежде не бывал. Во всяком случае, метафорически. Я не люблю пещеры, но именно поэтому и согласился полететь с Рудольфом на Дафну. И вовсе не пещера едва не убила меня. С пещерой я справлюсь.
Насчет Бритни я не был столь уверен.
— У нас тонна альпинистских клиньев, — сказал я. Реально их набралось бы лишь несколько килограммов, но сейчас Бритни была не в настроении спорить. — И почти километр моноволоконного шнура. — А это вот была истинная правда. — До тех пор пока мы останемся заякоренными к стене, понадобится чертовски сильный ветер, чтобы нас оторвать. А получить ожог от азотного пара нам точно не грозит.
Я почти ощутил, как она медлит с ответом.
— Кроме того, ты получишь такой материал для публикации, за который и умереть не жалко. — Неудачный подбор слов. — Но помирать мы не собираемся, — добавил я, постаравшись придать голосу уверенность.
«А слабо тебе съесть жука-вонючку?» На вкус они примерно такие, как вы представили. Не говоря уже о мерзком хрусте. Я съел жука первым, и как только парни услышали этот хруст, то сразу пошли на попятный.
Бритни же этого сделать не способна. Еще много лет назад я понял, что когда-нибудь очередное мое приключение может стать для меня последним. Такое я могу принять или думал, что могу, пока не увидел, как погибает Пилкин. Но убить вместе с собой и Бритни? Полагаю, после смерти я уже не смогу думать, как такое принять и как с этим жить дальше. Но если такое случится, то не хочу, чтобы причиной стало то самое «слабо».
Если во Вселенной есть цель, она должна любить иронию. На Дафне я была просто одержима инопланетянами. Можете приписать это моим пристрастиям при выборе фильмов. Но теперь, когда мы действительно нашли чужаков, они не швыряют в нас камни и не прячут корабли в лунах. Они просто мертвы. Давным-давно.
Добраться до них оказалось совсем нетрудно. За жерлом гейзера начиналась трещина во льду, подобная рампе, уходящей в темное сердце Тритона — хотя фонарей у Флойда хватало, и мы вовсе не брели в темноте. Впереди поблескивали сглаженные испарениями стены, из-под сверла Флойда вырывалась искрящаяся пыль азотного льда. Большую часть пути мы могли без всяких затруднений пройти, но, верный своему слову, он ввинчивал в стены столько клиньев, что мы продвигались медленно и нам приходилось возвращаться, чтобы вывинтить клинья и использовать их снова.
Через два дня мы оказались в большой пещере и остановились перед кораблем, мертвым уже сотни миллионов лет, когда жизнь на Земле только начала выползать из морей. Корпус у него был гладкий и зеленовато-коричневый, изготовленный из какого-то материала, замечательно выдержавшего натиск времени. Еще одно крупное открытие, если кто-нибудь выяснит, что это за материал.
Корабль был разбит. По его боку, почти во всю длину видимой нам части, тянулась трещина шириной метра два. Пол между нами и кораблем был изломан трещинами: вероятно, их создали газы, вырывающиеся из какого-то неизвестного источника тепла, который медленно увеличивал гробницу судна.
Флойд зашагал к кораблю, осторожно переступая трещины — слишком маленькие, чтобы проявиться при кварково-нейтринном сканировании, но достаточно большие, чтобы меня напугать.
В фильмах со смельчаками, проникавшими в такие места, случались ужасные происшествия со смертельным исходом. Но у Флойда имелся запас всего необходимого на неделю и самый навороченный скафандр-«шкура», не имеющий шлангов, которые можно проткнуть. Острых выступов, способных прорезать «шкуру», тоже не было: или материал корпуса дал при ударе гладкую трещину, или же все выступы за миллионы лет сгладились.
Чем именно они сгладились, мне не хотелось и думать. Однако источник гейзеров был под кораблем, а не внутри него, — как только мы проберемся в корабль, об этой опасности можно будет забыть. Но все же из-за чего происходит выброс газов? Утечки тепла из вечно работоспособного двигателя? Периодические выбросы энергии из столь же медленно умирающей системы жизнеобеспечения? В любом случае причиной была не радиация. Флойд носил на себе счетчик, и тот едва тикал. Если Флойд и соглашался на какой-то риск, то получение дозы радиации в этот список не входило.