— Ну да.
— Это что же получается?… Вы установили первый контакт?
На его лице появилась грусть.
— Нет, первый контакт установлен другими и гораздо раньше. А это вещество получено при четвертом или пятом контакте. Меньше двадцати лет назад.
— Что-что-что-что? ЧТО?!
— Послушайте, я стар, у меня не осталось времени на всякие церемонии. Вы сюда пришли ради правды, вот и получайте правду, как я ее понимаю. Извольте включить мозги и усваивать с лету. А прежде всего вам необходимо понять, что все, кто работал на Луне, когда произошла перестрелка, были уже вовлечены в исторический первый контакт, никак не связанный с другим выдающимся феноменом, который представлял собой Дестри. Да-да, тут ничего общего, мы выясняли. Проехались до участка, где поселились наши пришельцы, Минни с Эрлом, самые славные ребята на свете, — и спросили у них, как это все следует понимать. А они только руками разводят, мол, самим в диковинку.
— Того, что вы мне рассказываете, в учебниках истории нет.
Он хмыкнул.
— В том-то и проблема. Учебники истории пишут люди, и они до того привыкли заботиться о точности излагаемого, что решили придать своей деятельности вес точной науки. В то время как правда никакого отношения к этому не имеет.
Я обхватила губами трубочку. Если вода и остыла, то совсем чуть-чуть. Да оно и к лучшему: едкое тепло помогло мне зацепиться за «здесь» и «сейчас». Пожалуй, менее противное пойло такой услуги не оказало бы.
Прежде чем проглотить, я несколько секунд держала влагу во рту, потом посмотрела в лицо сидящему на кровати старику. Ко мне вернулось спокойствие, по крайней мере его бледная тень.
— Не лучше ли будет, если вы просто подведете итог?
— Итог? Две лунные крысы затеяли стрельбу друг в друга, и это самое маловажное из тогдашних событий. Под чем я должен подвести итог? Мы — я имею в виду ветеранов лунной стройки, отшельников Темной стороны — участники проекта, который оказал беспрецедентное влияние на судьбу человечества. Все же прочее не более чем примечания к этому факту.
Он лег на кровати, сцепив кисти, и в них, как в колыбельку, уместив затылок.
— Если хотите, можем на этом и остановиться. Пособлю вам вернуться в цивилизацию, и сделаем вид, что ничего не произошло. Или расскажу до конца, но тогда вам придется сказать «прощай» надежде закончить свои дни в окружении толстых внучат, потому что при таком раскладе вы когда-нибудь возьмете с меня пример, то есть спрячетесь в глуши. Или — или, выбирать вам. А я снаружи побуду, подожду.
Прежде чем я успела спросить, что значит «снаружи», Белл снова исчез.
И в этот раз я смотрела прямо на него. Нет, это не было проделкой иллюзиониста. Он разом утратил свои измерения. Сначала сделался плоским, как фотография на доске розыска, потом еще раз сложился, превратившись в прямую черту, затем обернулся светящейся точкой. Вот и она сгинула, оставив на моей сетчатке яркий фиолетовый послеобраз.
Я должна еще кое в чем признаться. За всю жизнь я только раз падала в обморок. Один-единственный раз. Удовольствие, прямо скажем, ниже среднего, и вам его испытать не пожелаю. Такое может случиться, когда ваш разум, или тело, или эмоции достигнут точки абсолютного насыщения, и кратковременная отключка пойдет только на пользу здоровью.
Не сомневаюсь, вы предположили, что я имею в виду именно тот момент, о котором речь. Вообще-то нет, но тогда я была крайне близка к обмороку. Ко всем чертям провалилось мое душевное равновесие, мир сделался серым по краям, закатились глаза… Нет, только не это!
Вот так просто. Я взяла и отказалась терять сознание, схватилась за край стола, сжала изо всех сил, чтобы почувствовать его твердость. Совладала с дыханием. Секунд десять потратила на раздумья, как теперь действовать. И сделала то единственное, что показалось имеющим смысл: вернулась на стул и стала ждать.
Уайатту Эрпу несказанно повезло выйти живым из всех переделок, благодаря этому обстоятельству он предстал в глазах потомков выдающимся искусником стрельбы от бедра. В многочисленных инсценировках своих приключений он совершает баллистические чудеса, например, галантно позволяет недругу первым кинуть руку к кобуре и лишь тогда хватается за собственный револьвер, успевая прицелиться и выстрелить на миг раньше. Часто он выказывает милосердие, то есть ранит, а не убивает. В отдельных случаях Эрп, чтобы не проливать крови, выбивает ружье из рук супостата.
Подобную картинку вы обнаружите в словаре, если откроете его на слове «чепуха».
Во-первых, короткоствольному оружию той эпохи подобная точность боя и не снилась. Находились мастера быстро выхватывать револьвер из кобуры и метко стрелять, но будучи, так сказать, специалистами узкого профиля, они нечасто рисковали подставлять свою шкуру под хорошо пристрелянную винтовку. И уж никто, даже Эрп, не осмелился бы пальнуть из своего дурацкого недомерка, чтобы выбить ружье из вражеских рук, даже будь такой фокус возможен в принципе. В те времена человечество только мечтало об эффективной хирургии, и схлопотать пулю в живот означало провести свои последние считанные дни на мокрой от пота подстилке, побывать в аду до клинической смерти, до того как можно будет выяснить, что причитается на самом деле — геенна огненная или райские кущи. Тогда действовало то же суровое правило, что и сейчас: если перед вами вооруженный противник и сами вы можете нажать на спуск — валите гада не заморачиваясь!
Кто-то, быть может, и обладал воспетой в вестернах меткостью, но это искусство становилось бесполезным, если перестрелка затягивалась. При выстреле возникало облако порохового дыма — вам и не представить, какое оно было большое и непрозрачное. Любая серьезная пальба сопровождалась дымовой завесой, она поедом ела глаза и скрывала позицию противника. Разборки голливудских ковбоев этого недостатка лишены, и мы прекрасно видим, кто попадает в цель, а кто промахивается, кто ранен, а кто убит. Люди же, которые дрались не на жизнь, а на смерть в пыльных городах, закладывая тем самым краеугольные камни для будущих пирамид лжи, действовали в гораздо менее комфортных условиях. И мифический «стрелок», на экране пробивающий пикового туза с пятидесяти шагов, в реальности едва ли смог бы разглядеть карту.
Ну и наконец, перестрелка, сделавшая легендарным Уайатта Эрпа — самое нетипичное событие в его жизни. Далеко не каждый день он был вынужден хвататься за револьвер. Даже имея дело с вооруженными нарушителями спокойствия, знаменитый шериф предпочитал свой коронный прием: подкрасться сзади и оглушить дубинкой. Да, коварно, да, жестоко — но зато меньше покойников на улицах Тумстоуна, а главное, меньше вероятность самому стать одним из них. В некоторых постановках создатели признают: Уайатт Эрп не был идеальным героем, и его поступки не совсем то, на чем желательно строить легенды.
Подобным же образом и из Малькольма Белла, проявившего смекалку в «первой лунной перестрелке», молва сделала не знающую промаха машину-убийцу, которая одержала верх над самым опасным душегубом Солнечной системы.
Сожалею, но это тоже не является истиной.
Кен Дестри был, мягко говоря, нездоров. Он получил сильное отравление и, как следствие, тяжелое неврологическое расстройство. С точки зрения медицины он являлся умалишенным, его рефлексы, как и способность к абстрактному мышлению, ослабли до абсолютного минимума, при котором человек остается опасным и подвижным. Представьте себе бешеную собаку: она опасна, но при этом движется раскоординированно, ничего не соображает и испытывает страшную боль. Вот так и Дестри, возможно, не понимал, кто он и где находится, и не догадывался даже, что подвергает риску свою жизнь. И он, конечно же, не осознавал того наиважнейшего, благодаря чему в более совершенном мире и сам бы прославился наравне с величайшими первооткрывателями. Хотите знать правду? В тот день никакого Кена Дестри уже не существовало.
Во второй раз менее чем за пять минут покидая кабину баржи, Малькольм Белл намерен приземлиться с выходом на четкий кувырок, чтобы в следующий миг оказаться на ногах, в удобной для стрельбы позиции.