Я сказал:
— С тех пор как мы прошли на Уране через гипердверь, мне все кажется странным. Бессмыслицей.
Она улыбнулась.
— Думаю, ножные кандалы будут немного мешать сексу.
И не хотел, а рассмеялся.
— Я переживу, Оддни.
По ее лицу скользнула тень.
— Вам иначе нельзя. — Потом она прошептала: — Спасибо за имя.
Наутро я чувствовал легкое утомление и умеренную скованность движений; Оддни — обыкновенной (если забыть о молчащей теперь линии радиосвязи в ее мозгу) женщине — было, наверное, чуть хуже. Изрядную часть неведомо сколько длящейся здесь ночи мы проболтали о том, куда попали, где были и что видели с тех пор, как ушли через гипердверь с бесхозного корабля на Уране.
Я гадал, пытается ли Ильва отыскать нас. Быть может, в эту самую минуту целые армии сотрудников службы безопасности НПО «ВОЛ» врываются через гипердверь на Другую Венеру, хватают человечков из поселка, заставляют объяснить, куда мы делись? Быть может, они даже перенесут на ту сторону по частям и вновь соберут ВОЛовий военный корабль, оснащенный преобразователем модуля поля. Я подозревал: ничего, способного дать отпор даже самому маленькому из моих легких крейсеров, в этой вселенной не сыскать.
Мы, как сумели, обнялись и поговорили о себе — о моей износившейся и подновленной жизни после жизни, об Оддни… нет. Не о ее подлинном «я», которое медленно высвобождалось из мглы. Всего лишь о радостях бытия дубль-тел. О том, как ей недостает присутствия Ильвы.
Оддни попросила продолжить историю про Орма с Токой и про тех, что, сев на весла, уплыли служить господину Альмансуру, и я рассказывал, пока обоих не сморило. Разбудило нас алое сияние чужой зари. Понятия не имею, сколько мы проспали, однако на то, чтобы скоренько обогнуть Юпитер и вновь встретить солнце, у здешней луны безусловно ушли часы, а не дни.
Вскоре после восхода мы услышали снаружи приглушенную возню, невнятный певучий говор; в замке маленькой двери для персонала рядом с большой, через которую нас доставили, бренькнул ключ. Дверка отворилась, и мы увидели, как облаченный в кожу человечек с тетрадкой избавляется за порогом от меча и перевязи. Человечек вошел, и дверь за ним заперли.
Я сказал:
— Приятель, ты, похоже, мал да удал.
Он как будто смутился, а потом, непривычно растягивая слова, произнес нараспев:
— Я быть Тэнь кай Каль, наиглавнейший изучатель Машинная эра. Ты быть Челомат, а… — Озадаченный взгляд в сторону Оддни, долгий, полный глубокого восхищения, но от этого не менее озадаченный. — Нет Челомат, нет Бессмертный, нет первобытень Эпоха Грез, так, да! Э?
Я усмехнулся и сказал:
— С грамматикой полный швах, но я рад, что вы хоть немного говорите по-английски. По-гречески мы оба ни бум-бум.
Недоумение. Он раскрыл тетрадь, полистал и с нескрываемой досадой переспросил:
— Английски? Гречески?
Меня вдруг осенило. Тетрадка-то — пожалуй, самодельный словарик.
— Английский — это язык, на котором мы сейчас говорим. Греческий — тот… — Я указал на него, потом на дверь.
В ответ — неописуемое изумление.
— То речь Челомат. Я… мы… Зейя. — Он опять повернулся к Оддни, приблизился, обошел вокруг, глядя вверх, и отвел глаза, качая головой. Вернувшись ко мне, он сказал: — Найтить Челомат на Афродитэ быть дичь. Челомат нет ходи запредельно. Челомат с Греза? — Сердитый взгляд, грозное потрясание тетрадью. — Агент Бездна Времен? Объяснять, не то… Пеняй на себя.
Я уселся на пол, чтобы наши лица пришлись вровень, и уставился на «изучателя», отчего тому, похоже, сделалось неуютно, хотя глаза во мне — самое человеческое.
— Послушайте внимательно, мистер Тэнь кай Каль. Я не представляю, о чем вы. Что за «Челомат», черт побери?
Он сунул тетрадь под мышку и довольно долго смотрел на меня в упор, стараясь пробуравить взглядом череп, потом сказал:
— Челоматы явись из Эра Грез, летай к звездам, видай все чудеса, вертай домой умирать и оставляй вся наука Бессмертным. Сами сгинуть. Давно сгинуть.
Оддни прошептала:
— Он что же, думает, будто мы пришли сквозь время?
В ее голосе так и слышалось: «Невероятно».
Человечек тотчас обернулся, ошарашенно взглянул на нее и опять отвернулся ко мне.
— Запах Грезы… вторгайся. Отвлекай.
Я тихонько фыркнул. Бедняга понятия не имел, как мощно Ильва Йоханссен раскачала феромоны своей дивизии дубль-тел, чтобы держать меня, чешуйчатого, на боевом взводе.
— Она права?
Тревога. Пожатие плечами.
— Челомат нет ходи запредельно. Бессмертные нет ходи запредельно. Грезы нет верно! Души из Бездна Времен на Аресе? Может, так, да. Титаниды говори… — Снова сердитый взгляд, прищур, подозрение: меня морочат!